Журнал "Здоровье" №2 (62) 1960 | страница 41

Вот вы спросите: а какое место в науке я занимаю? Отвечу: кафедрой я не заведую, степени подходящей не имею, работаю служителем. Мы с Роман Петровичем, профессором нашим, вместе пришли на кафедру. Было это лет тридцать назад.

Сколько лекарств мы за это время придумали! Сосчитать трудно.

Будь я писателем, непременно описал бы историю «Успокоина». Так мы прозвали средство, над которым работал профессор.

Недавно созвал он всех сотрудников и говорит:

— Дело с препаратом 345 идет к концу. Осталось провести испытания на людях. О, в этих пилюлях заложена огромная успокоительная сила! Одной дозы достаточно, чтобы на десять дней привести в полный порядок испорченные нервы, сделать их железными. Конец всяким склокам и нервным вспышкам! После часовой поездки по Москве в часы пик человек будет невозмутим, как мраморное изваяние. На коммунальных кухнях домашние хозяйки станут встречать друг друга только улыбками и только ландышами. Футболисты начнут бить не только по ногам, но и по мячу. Ретивые начальники перестанут кричать на подчиненных и обретут нормальный человеческий голос, подаренный им матерью-природой. Трудно даже представить, какие изменения могут произойти в нашей жизни. Сейчас я с завистью думаю о том человеке, который первым испытает действие нового препарата. Я абсолютно уверен в его безопасности и потому вызываю добровольца.

Так как меня еще не лечили и нервы мои еще железными не стали, я вскочил и выпалил:

— Роман Петрович! Ваш препарат, вам его и испытывать. А если надо выбирать самого нервного человека, то вряд ли кто сможет с вами сравняться. Уж кому-кому, а мне это известно досконально.

В комнате засмеялись. Правда, тихо.

— Идет, — согласился профессор. — Так и решим. Пью в вашем присутствии.

Он взял ярко-желтую пилюлю, медленно положил ее в рот и запил водой.

Что же мы увидели в те десять дней, когда нервы профессора подвергались действию «успокоина»?

Прежде всего мы заметили, что Роман Петрович здоровел не по дням, а по часам: румянец захватил все щеки, воротничок рубашки становился теснее, движения сделались плавными, осторожными, а глаза — кроткими, как у образцово-показательного ангела. Здоровался он со всеми ласково, приветливо. Статьи сотрудников, которые он прежде забраковал, неожиданно разрешил печатать. Спокойно стало на кафедре, как в раю. Да, большие перемены наметились у нас.

На третий день испытания профессор впервые за многие годы не пришел на лекцию.