«Ещё бы я не понравился!» – растянув губы в подобие улыбки и, чтобы не видеть её глаз, упёршись взглядом в арки её бровей, подумал я. Между прочим, подумал не без оснований: метр девяносто, косая сажень в плечах, шатен с прекрасными волосами, серо-зелёные глаза, прямой нос, волевой подбородок, ну и так далее. Чуть не забыл: двадцать восемь лет.
Не дождавшись вразумительной реакции на своё признание, она протянула мне руку, и я вынужден был её пожать. Рука была маленькой, мягкой и тёплой. Мы попрощались. Её серые глаза в чёрной оправе подкрашенных век блеснули огоньком.
Уже стоя в дверях, я вспомнил о «муравейнике» и о том, что шеф просил его «растормошить».
– Елена Викторовна, забыл вам сообщить важную новость. Мы обнаружили пропажу банковской карточки вашей матери. На ней, возможно, хранится приличная сумма денег. У нас с Юрием Львовичем есть серьёзные основания полагать, что убийца вашей матери карточку не забирал.
– Вот как? Он разве… преступник… совершил это не из-за денег? – спросила она, но я не услышал в её голосе удивления.
– Выходит, что так. Скажите, пожалуйста, вам было известно содержание первой части завещания Вадима Борисовича, которая касалась вашей матери?
Ветрова задумалась, лицо её стало напряжённым. Я видел, что она принимает решение: солгать или нет. Но лгать было бессмысленно (она должна была понимать, что правдивый ответ на этот вопрос мне мог дать кто-нибудь другой, например её тётка), и она сказала:
– Никто не делал из этого тайны.
– И вот ещё что. Вы были в курсе того, что ваша мать заранее не побеспокоилась и не оставила никаких письменных распоряжений на случай своей смерти?
Ветрова стремительно отхлынула от меня на полшага вместе со своей выдающейся грудью, лицо её сделалось хищным и неприятным.
– Вы всё туда же, – грубо сказала она. – Сначала интересовались отношением моего мужа к покойной, теперь, как бы между прочим, хотите определиться с мотивом. Ради этого и приезжали?
«Нет, я приехал на тебя посмотреть», – едва не вырвалось у меня, но я вовремя остановился и успел подумать, что Ветрова совсем не дура и что реакция у неё, когда надо, совсем не женская. А ещё меня поразило, как она обезличенно, будто чужого человека, назвала мать «покойной». Она ненавидела свою мать, я в этом уже не сомневался.
Отвечать Ветровой я не собирался. Вопрос был мною задан, я ждал ответа. Она поняла, что я не буду вступать с ней в дискуссию, и отомстила предельно лаконичным ответом.
