– Вы полагаете, что вор мог расплатиться карточкой в соседнем со своим домом или работой супермаркете?
– Не исключаю. Что ещё тебе непонятно?
– Мне непонятно, следует ли мне заниматься мужчинами по линии Полины и её матери?
– Обязательно. Узнай, есть ли у них эти самые мужчины… в любом статусе. Чем эти господа занимаются, имеют ли криминальное прошлое. Давно ли они знакомы с Полиной и с Ириной Геннадьевной. Слава тебе в этом поможет.
От одной лишь мысли о том, что у Полины кто-то есть, у меня испортилось настроение. Удивительно, почему я не подумал об этом раньше. Должно быть, внешность Полины и её грандиозное наследство притупили во мне чувство реальности; не знаю, правда, что больше – первое или второе. Испорченное настроение сподвигло меня на недовольство.
– Что-то вы много на меня взвалили на полтора дня.
– Не на полтора, а почти на два. Сейчас половина одиннадцатого.
Шеф подумал и сократил задание.
– Хорошо, Ветрова я беру на себя. И, пожалуйста, не увлекайся личной составляющей на работе. Полина, конечно, весьма недурна собою, но меня интересуют только мужчины.
Он встал и надел пиджак.
– Я уезжаю, меня ждёт Жабин.
– Когда же вы успели с ним договориться? – удивился я. – И на чём вы поедете? На Берлинго?
– На такси. Офис и машина в твоём распоряжении.
Он направился к двери, и в этот момент я вспомнил фразу, произносимую в автобусах. Мне давно хотелось поделиться с шефом этим открытием, но я всё время забывал. И вот теперь, видимо в связи с его жестокой критикой моего владения русским языком, вспомнил.
– Юрий Львович, давно собирался вас поблагодарить, – начал я издалека. – Ваши уроки русского языка не проходят даром. Я уже самостоятельно отличаю тарабарщину, как вы говорите, от нормального русского языка.
Он обернулся на выходе из кабинета и с сомнением посмотрел на меня.
– В автобусах дикторы говорят: «Оплачивайте за проезд». Представляете? – Я выпучил глаза и с чувством добавил: – Ужас!
Юрий Львович что-то пробурчал и закрыл дверь. Я так и не понял: то ли он порадовался за меня, то ли в очередной раз огорчился в связи с жалким состоянием русской речи.
Оставшись в одиночестве, я первым делом связался со Славой и попросил его собрать сведения о Полине, её матери и об их мужчинах – мужьях, друзьях, бойфрендах, сожителях.
Затем я позвонил госпоже Ветровой. Я предчувствовал непростой разговор с этой особой и заранее решил, что сценарий разговора буду менять по ходу пьесы, как говорится, ориентируясь на сиюминутное поведение Елены Викторовны. Но мои опасения оказались напрасными: Ветрова откликнулась на мой звонок на удивление легко, продемонстрировав готовность к сотрудничеству. В связи с этим я понял, что огромные материальные блага, неожиданно сваливающиеся человеку на голову, повышают настроение и улучшают отношение человека к окружающему миру. Вот этой счастливой порой в жизни Ветровой я немедленно и воспользовался.
