– Юрий Львович! – вставая, громко сказал я и замахал Александру рукой, как будто, находясь в толпе, хотел привлечь к себе его внимание: – Александр Сергеевич, мы вас ждём!
Александр в растерянности остановился метрах в десяти от нас. Но недоумение его длилось недолго. Затем лицо Александра стало страшным – он пришёл в ярость.
– Александр Сергеевич, прошу вас, только спокойно, никаких необдуманных движений. Стойте там, где стоите. Иначе я вынужден буду остановить вас с помощью пистолета.
Я демонстративно достал Беретту.
– Он у меня травматический, но двигаться после его применения вы не сможете. Я раздроблю вам коленную чашечку.
Я уже давно обратил внимание, что угрозы с конкретным пояснением, какую именно травму вы собираетесь нанести, действуют гораздо эффективнее, чем неопределённое обещание «я буду стрелять» или «я буду вынужден применить силу». Когда человек слышит упоминание конкретной части своего тела в контексте угрозы, его мысли мгновенно и бессознательно концентрируются на этой самой части. Это отвлекает его внимание (пусть ненадолго, пусть на доли секунды, но и этого в критических ситуациях бывает достаточно) и довольно часто приводит человека в чувство просто потому, что психически нормальный человек любит себя и своё тело. Неизвестно, например, как бы повёл себя Виталик, если бы я не пообещал сломать ему нос.
Юрий Львович поднялся со стула.
– Александр Сергеевич, уверяю вас, что ничего страшного, если не считать убийства госпожи Ревун, не произошло. Мы лишь собираемся поговорить с вами. После этого вы отправитесь по своим делам.
«С чего это шеф так уверен в исходе нашего разговора? – удивился я. – Может быть, в ближайший час мы завершим расследование, страшно огорчив заказчицу наших услуг».
Александр метал в нас убийственные взгляды. Мы с шефом внимательно смотрели на него, выжидая, когда уляжется первая штормовая волна эмоций. Мне предстояло организовать безопасное перемещение в аудиторию. В какой-то момент я решил, что можно начинать, и обратился к замершему посередине коридора под прицелом моего пистолета Александру:
– Видите вот эту дверь? Она ведёт в класс, в нём никого нет. Сейчас туда пройдёт Юрий Львович. Потом, когда я вам скажу, только по моей команде, в класс пройдёте вы и сядете там, где я скажу. А за вами пройду я. И никак иначе, окей?
Александр смотрел на меня исподлобья и молчал. Он тяжело дышал. Было видно, что он очень торопился к Ветрову, боялся, что мы можем его опередить. Его чуть скошенный, раздвоенный ложбинкой подбородок неестественно выдвинулся вперёд, челюсть от этого казалась массивной, лицо излучало неприкрытую агрессию.
