К беседке, заискивающе осклабясь, приближался Джордж Гриском, которого старик боялся и ненавидел одновременно.
– А, это ты? – Руфус притворно зевнул, – а я слышал, что тебя в каталажку упекли.
– Мое почтение, уважаемый! Да, было такое дело. А что у них на меня есть?
Никаких улик! Послушали мои сказки и отпустили. Только вот отощал я на казенных харчах, да и не прочь был бы пропустить рюмку-другую виски – снять нервный стресс. Но проблема в том, что средства не позволяют.
– Хорошо, – согласился Пекхем, – как всегда?
И он потянул за веревочку, которая была привязана к колокольчику. На этот звук к хозяину всегда на помощь из дома спешил слуга.
– Погоди, Руфус, не спеши, я хочу удвоить гонорар.
От наглости гостя у хозяина перехватило дыхание, лицо мужчины побагровело, и он готов был разразиться проклятиями.
– Не кипятись, Пекхем, сначала выслушай…
И Джордж начал свой рассказ, хорошо отрепетированный в полицейском участке.
Глава 14
– Ты знаешь, Руфус, я всегда шел тебе навстречу и делал то, о чем ты просил. Да, ты был щедр со мной, и хорошо заплатил за последнюю мою услугу. Но открылись новые обстоятельства, и теперь моя жизнь висит на волоске. После того, как ты бросил окровавленный труп Дороти в отеле, ты ни разу не поинтересовался, а каким образом мне удалось скрыть тело и улики преступления? Ты просто ушел, громко хлопнув дверью, а я остался один на один с большой и сложной проблемой. Мне пришлось обратиться за помощью к носильщику Эдварду Оррису. Покойницу мы закатали в ковер, и носильщик вынес его без проблем из здания отеля, я собрал в сумку окровавленные тряпки, которые нужно было уничтожить вместе с телом Дороти.
Мы ее похоронили недалеко, в одном из подвалов Вест- Пойнота. Но вся закавыка заключается в том, что Оррис стал проживать в номере тюремного «отеля» и разболтал полицейским, где мы спрятали тело.
Но Дороти так и не нашли, не правда ли?
А где нашла свой последний приют красавица, знаю теперь только я. Но эта тайна стоит очень дорого, как только ищейки обнаружат пропавшую, они сразу возьмут в оборот твоего друга хирурга Майкла Ривса, недоучку и живодера. А уж тот, я уверен, не станет молчать и прикрывать уважаемого юриста.
– Сколько ты хочешь? – глаза Руфуса налилась кровью. Казалось, калека выскочит из своего кресла и кинется на Грискома в порыве гнева.
Тот отошел на безопасное расстояние и, нагло глядя в глаза своего хозяина, твердо произнес:
– Сто тысяч.
– Что? – возмутился Пекхем и даже приподнялся в кресле, но через минуту, овладев собой, прошипел:
