— Красота целой деревни приворожила тебя, — не вдаваясь в подробности, пояснила, завороженная действиями Лиса.
Но его объяснение не устроило, мужчина захотел услышать полную историю. Иногда легче рассказать постороннему человеку, чем делиться с родными. И, позабыв о Влади, начала долгий и печальный рассказ, в голове понимая, что начерченный круг развязал мне язык.
— Однажды на моем пороге оказался раненый человек. Я, как племянница знахарки, не имела права его не впускать. Только вот оказался незнакомец черным колдуном.
На следующий день, после ночи в компании мага, я отсыпалась. Страх, накопившийся за несколько часов рядом с опасным мужчиной, отступал. Даже украденный им первый поцелуй забывался. Раз не забрал с собой, значит, не нужна магу. Я спокойно кемарила на лавочке возле печки до возвращения тетушки Агафьи с Владленой с ярмарки, на которой младшая сестра порезвилась всласть. Долго потом знахарка вспоминала катание Влади на маленьком поросенке. Но то совсем другая история.
Весь день провели в делах и заботах. Агафья порадовалась и похвалила за хорошую работу, хозяйство все цело. Ни одной курицы соседский пес не унес, что стоило порванного подола на платье.
Вечер вступал в свои владения. Солнце вместе с Влади уснуло, в доме зажгли свечи. А мне предстоял серьезный разговор с тетушкой.
— Ну, рассказывай, — суровым голосом произнесла Агафья, — чьим духом пахнет в избе. Неужто взрослая стала в свои тринадцать лет и сына пасечника пригласила?! Давно он на тебя засматривается.
Покраснела, не зная радоваться мне от приятной новости, ведь Светозар по душе был, или слезы лить от нелепого обвинения.
— Колдун раненый заходил, — шепотом произнесла, боясь реакции Агафьи.
А вот тетушка, словно грозовая туча, заметалась по избе, закричала. Если бы могла, то и молнию выпустила в нерадивую племянницу. Агафье понадобилось время, чтобы успокоиться. Потом она взглянула на меня, очертила в воздухе круг и с облегчением вздохнула.
— Нет на тебе проклятий, знать угодила гостю.
Потом долго и подробно рассказала тетушке, что произошло. Только о поцелуи умолчала.
— Седая прядь от твоего собственного страха, маг не причем, — пояснила женщина.
Агафью пугало не то, что я помогла мужчине, а что он не расплатился.
— Значит, вернется, — заключила знахарка, а меня пробил озноб. Под утро началась лихорадка.
В бреду слышала разные голоса. Владлена залилась хохотом, тетушка цыкнула на нее и, небось, пальцем погрозила. Казалось, и мужской голос с беспокойством ведет нехитрый разговор о моем здоровье.
