К этой работе подключились его студенты, также продиктовав свои письма, чередуя каждое из них с любимой классической музыкой Марко из его домашнего плейера.
– Я боюсь, что сын не узнает мой голос, – сетовала Филомена, – от дикого напряжения мой голос стал чужим. Но я говорю ему о всепобеждающей любви, о том, что любовь двигает горы и возвращает из небытия. Говорю, как сильно люблю его, как нам всем его не хватает…
А днем, находясь в палате, она почему-то вдруг решила, что нужно встать слева, ближе к сердцу сына. Левой рукой она брала его левую руку и начала говорить. Она вспомнила, что в детстве Марко мечтал о лабрадоре. Но она не могла позволить себе завести собаку: она была слишком занята своей карьерой в модельном бизнесе:
– Марко, сынок, я тебя прошу, открой глаза! – вдруг произнесла она, – обещаю, что куплю тебе собачку. Я куплю тебе 5 лабрадоров, только открой глаза!
И вдруг по щеке Марко побежала слеза. Медсестра – «Мать Тереза» – шепнула Филомене на ухо:
– Он Вас слышит! Я говорю Вам это со всей своей уверенностью, с моим 40-летним опытом в нейрохирургии. Слышит! Поверьте мне!
А верные его ученики под окнами реанимации стояли с большим плакатом: «Профессор Тоскано, СТУДЕНТЫ ЖДУТ ВАС!»
…Сын смотрел отсутствующим взглядом, но Мать чувствовала, что он смотрит на нее. Врачи говорили: это не так, а она твердила: «Он слышит, он знает, что я здесь!» В какой-то момент реаниматологи стали ударять сына по щекам, чтобы привести его в чувство. А Мать, видя, что у сына поползли вниз уголки губ, закричала:
– Прекратите! Что вы себе позволяете! Ему это не нравится!
Потом они стали громко просить, чтобы Марко показал дулю.
– Что за чушь! – воскликнула Филомена, а реаниматолог объяснил:
– Синьора Тоскано, пожалуйста, не мешайте нам работать. Нам необходимо еще раз определить степень поражения мозга, поскольку для человека с пораженным двигательным центром сделать комбинацию из трех пальцев невероятно сложно.
А Марко поджал губы. Мать знала эту привычку с самого его детства, ведь он всегда так делал, когда злился или был растерян. Она сказала врачам с трудно скрываемой гордостью:
– Мой сын не выполнит эту просьбу. Мы с детства его учили, что показывать дулю – это плохо.
Но важно было другое: мать видела то, чего не видели врачи! Однажды днем она встала со стула и отошла к окну, откуда долго просила сына, чтобы он наконец взглянул на нее. И Марко зашевелил веками, его глаза открылись, он медленно повел ими и остановил взгляд на Матери. Врачи пришли в восторг и начали громко аплодировать. Потом они говорили: мол, скорее всего, поражения не было. А иначе, как бы Марко из него вышел? Она пожала плечами:
