Однако… дела. Я с минуту смотрела на «паука», но он лишь молчал и кивал. Я устало потерла виски. Да, кроличья нора. Видимо, кто-то вытащил нечисть оттуда, но зачем? Пятерка «пауков» — мелковато. Хотя…
— Спасибо, Арчибальд Дормидонтович. Я, пожалуй, пойду…
— Идите-идите, Ульяна Андреевна, — отозвался он, — и подумайте. Мне причин обманывать вас нет.
Он открыл мне дверь и подал руку. Я вылезла из машины, попрощалась и поплелась по лестнице к двери подъезда. Оглянулась на звук мотора и проводила «Лексус» напряженным взглядом. Действительно, причин врать нет. Недоговаривать — да. Но врать… Врать нечисть не умеет. Значит, кто-то из наших ведьм начал призывать нечисть с той стороны? Звучит бредово. Ритуалы слишком сложны и опасны, но…
Кирюша открыл дверь, едва я попыталась попасть ключом в замочную скважину, и радостно сгреб меня в охапку.
— Жива… — призрак образовался рядом и неумело перекрестился. — А я-то уж чего только не…
— Жор, я тебе обязана по гроб жизни, — я выбралась из цепких объятий Кирюши. — За амулеты и…
Обеспокоенно посмотрела на закрытую дверь гостиной.
— Дома, — негромко сказал призрак. — Спит. Так уморилась, в «Гарри Поттера» играя, что за столом заснула. И я в постель ее и… того. На месте дитё, не дрожи.
И я разом сдулась, как проколотый шарик. Совесть с Ответственностью еще позволяли держаться и не засыпать на ходу, гнали домой — убедиться, но как убедилась…
— Завтра все расскажу, ладно? — я скинула на руки Кирюши сумку и куртку.
— Жива, — повторил Жорик и выдохнул: — Вот шо главное, то главное…
Я не решилась уточнять, что за предчувствия его терзают. Ушла в душ, а после, завернувшись в махровую простыню, приползла на кухню. Прохладная вода взбодрила, и захотелось есть. Призрак, тихо напевая «Молдаванку», уже резал сыр.
— Жор, а что в мире нового? — я налила чай и села есть.
— А тебе оно надо, а, Уль? — улыбнулся он.
— Надо, — я проглотила сыр и зевнула: — Расскажи мне, как космические корабли… бороздят Большой театр.
— Спати, ненормальна! — шикнул Жорик. — Того и дивись, тут расстелишься!..
— Жор, мне ж еще речь на завтра сочинять, выступательную, — я вздохнула и посмотрела на чаинки в кружке.
— Не прям же щас! — возмутился он. — Спати-спати, живо-живо!
— Цигель-цигель, ай-лю-лю, — отмахнулась я весело. — Жор, ведь ты ж не немец! Признавайся!
Призрак надулся, но его «гнева» хватило на минуту. И он расплылся в добродушной улыбке:
— Да, бабка моя — украинка. Но то ж давно было, то ж неправда! И не… — як по-русски?.. — глаза мне не отводи! Спати, сказал!..
