Я переоделась, распихала по многочисленным карманам амулеты и надела линзы. Посмотрелась в зеркало и снова вздохнула. Профессионализм — наше всё. Улыбки, шутки и никаких «скорпионов». Ненавижу лицемерие…
— Жор, пожелай мне удачи.
— Нэ, не поможет.
— Ну и ладно, — я обула кроссовки и сунула сотовый в карман.
Зойка выглянула из кухни, махнула рукой и улыбнулась. Взъерошенная куцая косичка, голубая пижамка, хрупкие плечи, тонкие ножки — и непробиваемое спокойствие в серых глазах.
— До завтра, — и босиком пошлепала закрывать за мной дверь.
А Жорик пробурчал что-то невнятное и наверняка ругательное. Его всегда восхищало умение русского человека одним лишь сакраментальным матерным словом (или его усеченным вариантом с междометием «ой») выражать столь разные эмоции как раздражение, ярость, восхищение, недоверие, разочарование, изумление, иронию или обиду, всего лишь меняя интонацию. Но, кажется, он не рад возможности попрактиковаться. И типун ему на язык…
До центра я ехала на автобусе, и всю дорогу смотрела в окно. О старых архивах мне рассказывала Изольда Дмитриевна — перед смертью, когда ее разум помутился. Она часто бредила, вспоминая самые захватывающие моменты жизни, и повторяла: «Там — самое главное, там — самое важное, они не забрали самое ценное, но никогда туда, никогда…».
По всему выходило, что наставница сунулась в архивы и едва унесла ноги. В рассказах сумасшедших правды больше, чем в слащаво-отточенных легендах, но и последние оптимизма не добавляли. Я давно мечтала слазить в старые архивы и проверить достоверность слухов, но Верховная запрещала — под страхом изгнания, мучительной смерти и много чего матерного. Я старалась ей не перечить. Да и напарника бы не нашла никогда, а он нужен. А среди ведьм, кто бы что ни говорил, сумасшедших мало.
Гоша ждал у бронзовых ног вождя мирового пролетариата. Сидел на поребрике, опершись локтями о колени, шарился в телефоне и вид имел благожелательный и хипповый. Широкие потертые джинсы с кучей карманов, темные свитер и кеды. Рукава закатаны, и с предплечий фонили кожаные напульсники, да так, что мне стало не по себе. Явно против нечисти. Экран сотового освещал улыбку и ямочки на щеках.
— С девушками чатишься?
— А почему бы и нет? — отозвался он, вставая и убирая телефон. — Ночь длинная, а одному скучно.
— Пошли, — я огляделась, определяя маршрут, — развлеку.
— Чем? — наблюдатель пошел рядом, сунув руки в карманы.
— Экскурсией. А что? Да, мой город молодой, и ста пятидесяти лет нет, но у нас есть, на что посмотреть. Например, — я указала на одноэтажный беревнчатый теремок с белыми ажурными наличниками, — памятник деревянного зодчества, конец девятнадцатого века. Таких у нас сохранилось всего семь штук, и один особенно интересен.
