Ларион и не останавливался. Рука его на секунду накрыла собственный пах. Поправлять он ничего не стал, только сдавил сильнее, чувствуя, как нарастает желание. Мягко пососал набухающую головку члена Дрейзера, которая теперь окрепла и почти целиком заняла рот.
Джонатан никак не проявлял признаков возбуждения. Напротив, колебания его живота под рубашкой становились медленными и ровными по мере того, как Ларион продолжал изучать поверхность члена губами и языком. Юноша сам не заметил, как расстегнул ширинку и продолжил ласкать собственный член через белье.
Дрейзер его не торопил. Напротив, спустя некоторое время его рука легла Лариону на затылок и мягко погладила по волосам.
Костен прикрыл глаза и едва не замурчал. Прикосновения успокаивали его. Это спокойствие жестко смешивалось с волнением и страхом от понимания того, что он делал и где, возбуждением от этого понимания и непривычным букетом чувств, которые Ларион испытывал от самого факта, что член мужчины находился у него на языке.
Все изменилось в один миг. Из кабинки, в которой они находились, была видна часть зала. Кто-то наверняка мог заметить, что происходит под столом, хотя и не все. А сзади на спину Лариону падал довольно яркий свет.
В одну секунду свет исчез, и если бы Ларион мог обернуться, то разглядел бы ноги, заслонившие его — в дорогих джинсах и не по погоде легких белых кроссовках.
— Привет, — произнес чей-то мягкий, бархатистый голос, — можно присесть?
Рука Дрейзера на затылке Лариона сжалась. Надавила, в одно мгновение проталкивая член глубже в раскрытый рот.
Костен запротестовал бы, если бы не понимал настолько отчетливо, что любой звук заставит всех окружающих обратить внимание на него. Вместо этого приходилось давиться, потому что длинный и толстый член теперь норовил проникнуть ему в горло, а когда Дрейзеру наконец удалось пропихнуть его достаточно глубоко, Лариону стало нечем дышать. Носом он уткнулся в поросший густыми черными завитками лобок, но даже запаха их не ощутил.
— Зачем? — спросил Дрейзер, сильнее стискивая пальцы у него на затылке. Лариону оставалось только гадать, как долго он продержится без кислорода. Горло пульсировало, сжимаясь и пытаясь вытолкнуть инородный предмет. Слезы навернулись на глаза — не от обиды, а просто от нехватки воздуха.
Тот, кто стоял возле стола, пожал плечами.
— Поболтать, — сказал он. — Расскажешь, как у тебя дела.
Пальцы на затылке Лариона сжались еще сильней, хотя тот и думал, что сильнее уже некуда.
