– Думаешь, без вмешательства эльфов не обошлось? – быстро спросил Ухряк.
– Эльфы коварны, – покачал головой Эгур. – Могли и напакостить. Что им стоит-то?
Ухряк некоторое время шел в молчании, после чего уверенно произнес:
– Думаю, так все и было. Эльфы это провернули. Может, подкупили кого-то из наших вождей, или иным путем завербовали. Ну не могли же сами орки истинный путь отринуть.
– Да, вожди нынче не те, что прежде, – с грустью признал Эгур. – Не вожди, а одно название. Вождь, он ведь вести куда-то должен. Ну, желательно, конечно, в битву, за славой и добычей. А эти нас куда ведут? Никуда. Сидим на одном месте, в нищете да позоре погрязаем.
– Верно, – согласился с соратником Ухряк, а сам, между тем, задумался. Действительно, как же так вышло, что некогда гордый народ завоевателей и мародеров, героев, овеянных славой и разрушителей всего прекрасного, вдруг превратился в скотоводов и земледельцев? Притом и скотоводы, и земледельцы из него вышли посредственные, потому что честный труд в исполнении орков ни к чему хорошему не привел. Взять хоть его самого, Ухряка. Разве он мало и плохо трудился? Ничего подобного. Вкалывал как проклятый, рыл землю с утра до вечера, каждый день. И что в итоге? Ничего. И с остальными орками та же история. Нет, не могли потомки Вандала добровольно такую участь себе избрать. Точно без вмешательства врагов не обошлось. Либо эльфы, либо гномы, либо и те и другие сообща, но кто-то из них точно тут отметился, сотворил пакость великую. Не смогли одолеть орков силой, решили взять хитростью и коварством. И у них почти получилось. Еще бы чуть-чуть, и вовсе орки перевелись бы на белом свете. Спасибо, высшие силы послали знаки, дали понять, что пора возвращаться на истинный путь.
– Скоро все переменится, – произнес Ухряк, стараясь, чтобы голос его звучал уверенно. – Если и не мы сами все изменим, то другие орки восстанут, и продолжат наше дело. Надо только растормошить это болото.
После обильного мясного завтрака идти было легко и приятно. Даже дневной жар, который обрушился на двух последователей Вандала, не особо их тревожил. В конце концов, они же были орками. А орки привыкли к трудностям. Летом Вдребезгария изнывала от зноя, и злой суховей гонял по ее просторам пыль и перекати-поле. Весной и осенью орки терпели проливные дожди, грязь и слякоть. Крыши их хижин текли, промозглый ветер врывался в них, задувая сквозь многочисленные щели. Зимой приходилось еще хуже – наступали лютые холода, снег толстым ковром покрывал степи и холмы. Орки кутались в шкуры, тесно прижимаясь к своим очагам, которые приходилось топить экономно, поскольку с дровами, как и со всем остальным, кроме стабильности, в Вдребезгарии дела обстояли скверно. И как бы ни любили орки свою родину, сколь сильно бы ни переполняло их чувство патриотизма, они нет-нет, да задавались вопросом: почему живем на этой откровенно гиблой земле? Почему, раз мы однажды победили эльфов и завоевали их державу, не переселились наши предки в Санд-ар-Турн? Там и климат был мягче, и почвы плодороднее, и эльфы, опять же, под боком – можно их, далеко не ходя, эксплуатировать да грабить, ну и приглядывать за ушастыми пакостниками, дабы те чего-нибудь не учудили.
