* * *
Вечерняя Эрифрея была прекрасна и маняща, как первая ночь с желанной женщиной. В нежных сиреневых сумерках белизной сверкали пики храмов, золотилась в свете фонарей Королевская Опера, сновали деловито роскошные экипажи, и оттуда на парадный подъезд сходили шикарные женщины в светлых платьях, похожие на воздушные пирожные, и строгие мужчины в дорогих костюмах. За высокой ажурной оградой зеленели малахитовой отделкой стены королевского дворца. А по бульвару, уходящему от главной площади Эрифреи, влажно шелестела опадающая с платанов листва, прогуливались горожане, и вдоль мостовой выстроились богатые каменные дома, в роскошной лепнине, в окружении тщательно возделанных клумб.
Эрифрея — отличное место, чтобы забыться.
Пелена — далеко, на периферии. Здесь Око Порядка сильнее всего, а, значит, вероятность появления роя — почти нулевая. Прекрасные выдержанные вина, хорошенькие, еще не утратившие свежести, доступные женщины. Именно за этим приехал сюда страж Мариус Эльдор. Забыться и забыть Ровену.
— Забвение — не лучший выход, — сказал тогда Магистр, — но если хочешь, можешь несколько лет пожить в столице. Хотя пользы от тебя на границах куда больше. Редко когда удается получить настолько одаренного стража.
Мариус тогда промолчал. Да и ни за что не признался бы магистру в том, что именно измены Ровены так его подломили. Пока он разъезжал в дозоре — как и полагалось стражу Святого Надзора — его жена предавалась прекрасной страсти с сыном роутонского мануфактурщика. А когда Мариус, вернувшись пораньше, застукал парочку, выкрикнула в лицо — мол, этот мужчина хотя бы смог меня обеспечить. А ты — нет. Да и вообще, надоело жить в этом сарае.
…А еще Мариус не сказал магистру о том, что никогда не просил делать его стражем, не просил уродовать саму его сущность ради того, чтобы влить в кровь магию. Поскольку магические войны унесли то, что порождает энергетические потоки, оставался только один способ сделать из человека мага: накачать его вытяжкой из Пелены. Так себе удовольствие.
Неторопливо шагая по бульвару и отдаваясь приятной горечи воспоминаний, Мариус добрался до угла, образованного улицами Святого Петерсона и Первого Пояса. Кивнул хорошо знакомой старой липе, что печально роняла крупные, с ладонь, листья, и также неторопливо двинулся дальше. До столь же хорошо знакомого дома оставалось совсем недолго, взгляд уже выхватывал их густых сумерек облицованную красным гранитом колонну, влажный блик на ней от лайтеров в ажурной корзинке.
