***
На следующее утро Бур Заборски, главный оракул и магистр Биохимического института Наркомздрава, проник в главный некрополь Советского государства и пролетарскую святыню, то бишь, в склеп Мавзолея — ступенчатой пирамиды, чтобы подлить немного бактериоцидака в саркофаг, в котором покоились красные мощи верховного жреца революции — сиятельная мумия апостола коммунизма Ильича Ленина, и обнаружил, что…. Ленин в гробу перевернулся!.. Бур чуть не сделался заикой, слегка поседев и обделавшись. Но, как человек далеко неглупый, он решил об этом никому не заикаться, потому как мог лишиться не только всего, что он нажил непосильным трудом, но и того, чем он дорожил больше всего на свете — своей жизни. Бур Заборски, действуя, как заведенный, кое-как вернул вождю прежнее положение и, подлив бактериоцидака, удалился.
***
Анка проснулась утром от громкого стука в дверь. Забыв, спросонья, запихнуть свое красивое, точенное тело в халат, Анка открыла дверь в чем спала — на ней были алого цвета трусики и лифчик, выкроенные из полкового знамени. В таком виде и увидел Анку Маршал Обороны товарищ Сечка, который стоял за дверью. От неожиданности товарищу Сечке показалось, что это ему снится, или уже когда-то приснилось. Командарм, которому из-за фингала пришлось отказаться от поездки в солнечную Смонголию, забыв, что пришел вытребовать у Анки прощение за позавчерашнее своё безобразное поведение, жадно созерцал её. Но маршал тут же вспомнил, что позавчера и видел её в таком же виде, оглянулся по сторонам и быстро зашел внутрь, поспешно заперев за собой дверь.
— А ведь хороша, чертовка! Нечего сказать — хороша! — думал Командарм, поглаживая свой фингал и разглядывая со спины пошедшую варить утренний кофе Анку. Так, уж, получилось, что изображенный на знамени полка вождь мирового пролетариата товарищ Ленин, при раскройке знамени и пошива из него дамских нарядных трусов, оказался как раз меж полушарий попы Анки, отчего, казалось, глумливо подмигивал левым глазом, в то время, когда Анкины архиаппетитные ягодицы двигались при ходьбе, как жернова, перемалывая оторопелый дух Сечки. Не в силах оторвать взгляд от такого зрелища, Командарм Сечка боялся поднять глаза, чтобы не встретиться взглядом с Анкиной грудью, ежель она повернётся, устрашаясь, что из него одновременно потекут слёзы, сопли и слюни.
— Ты это… Спасибо… — не глядя, приняв из рук Анки кружку свежесваренного по-турецки кофе, сказал, с явной завистью в голосе, товарищ Сечка. — Говорят, к тебе ослик Гном по вечерам ходит? А ещё говорят, что он как раз Петьку последним видел. А что это Гном к тебе по вечерам зачастил? Ты что — с ослом… того, в смысле?..
