Обратим внимание на один любопытный факт. Когда все пошло не по плану, и немцы вскрыли Катынские могилы, Сталин не стал использовать такой очевидный аргумент против Германии, как немецкие пули, которые использовались при расстреле. Тема немецких пуль и немецкого оружия не возникла и при работе комиссии Бурденко [259]. Немцы также не афишировали факт наличия немецких пуль в могилах. Но если позиция немецких властей понятна, поскольку они не хотели давать пищу для обвинений в свой адрес, то вопрос, почему СССР не использовал этот аргумент для обвинения Германии, требует объяснения.
Причина этого была в том, что упоминание о немецких пулях или пистолетах Вальтер вело бы к признанию, пусть и частичному, результатов работы Международной комиссии. А главным результатом ее работы было установление даты расстрела в апреле 1940 года. Поэтому акцент на использовании немецких пуль и немецкого оружия мог привести к активному обсуждению вопроса о причинах использования Сталиным для расстрела поляков немецкого оружия и, как следствие, привести к появлению гипотезы об имитации Сталиным расстрела поляков немцами.
Несмотря на разрыв официальных отношений, Правительство Польши продолжало оставаться союзником СССР по антигитлеровской коалиции. Поэтому переговоры о будущем советско-польский отношений продолжались. Вот как в книге «Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях» описаны переговоры, происходившие в январе 1944 года, когда начала работать сталинская комиссия Бурденко.
«Союзники искали форму достижения советско-польского соглашения, однако позиции обеих сторон стали столь жесткими, что им не приходилось рассчитывать на успех. Какую роль играла в этом позиция советского правительства, а в ее аргументации — вопрос о Катыни, можно судить на основании текста ноты наркома иностранных дел В.М. Молотова госсекретарю США К. Хэллу от 23 января. Молотов настаивал на прежней версии: «Советское правительство порвало с польским правительством в Лондоне из-за его участия во враждебной клеветнической кампании гитлеровцев по поводу "убийств в Катыни". Это было в то время, когда во главе польского правительства стоял генерал Сикорский. А правительство Миколайчика вместо того, чтобы отмежеваться от этого фашистского акта правительства Сикорского, объявило, что оно будет продолжать политику Сикорского... Мне кажется, что коренное улучшение состава польского правительства, с исключением из него профашистских империалистических элементов и включением в него демократических элементов, о чем я уже говорил устно г. Гарриману, могло бы создать благоприятную почву как для восстановления советско-польских отношений и разрешения вопроса о границе, так и для плодотворного посредничества. Таким образом, в то время как союзники склоняли Сталина к урегулированию советско-польских отношений, налаживанию дипломатических контактов с польским правительством, он, еще раз переадресовав обвинения в катынском злодеянии нацистам, делал ударение на инкриминировании польскому правительству сотрудничества с фашистской Германией, совершения «фашистского акта». Это весьма усиливало его позицию в выборе польского партнера и продвижении по пути отстранения польского правительства. В это время Сталин начал реализовывать план опоры на те польские левые силы в СССР, которые приняли на веру его версию событий в Катыни». [260]. И. Яжборовская, А. Яблоков, B. Парсаданова. «Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях».
