— Работы для начала. — Когда Саид, наконец, оторвал взгляд от Серас, чтобы еще раз взглянуть на Рина, она медленно и, дрожа, выдохнула. — Возможно, я больше не под каблуком у Михаила Аристова, но это не значит, что я не заинтересован в том, чтобы сделать себе имя самостоятельно.
Рин хихикнул.
— Поверь, само существование дает тебе дурную славу.
Саид слегка наклонил голову, как бы признавая комплимент.
— Тогда позволь мне сделать так, чтобы эта дурная слава работала на тебя.
Рин откинулся на спинку стула. Он смотрел на Саида меньше секунды, прежде чем сказал:
— Как я могу отказаться?
Все внутри Серас рухнуло. Страх охватил ее до такой степени, что ей было трудно глотать. Ничего, кроме разрушения, не принесет вампиру, связь с Рином. Он уничтожал все, к чему прикасался, включая ее. Громкий бас внушительной клубной музыки заглушил ее мысли, когда официантка подошла к их столу, держа большой круглый поднос на правой ладони. Желудок Серас зарычал, когда она позволила еде получить ее безраздельное внимание. Некоторые люди заедали свои чувства. Серас заедала нехватку чувств.
— Слава Богам. — Драматичный тон Рина заставил ее захотеть ударить его по лицу. — Может быть, теперь, когда у тебя есть еда, твое настроение улучшится. Вот увидишь, — сказал он в сторону Саида. — Серас всегда голодна, она будет, есть весь день, если я ей позволю.
Если бы она могла чувствовать себя неловко, Серас была уверена, что ее щеки уже бы пылали. Но она не могла собрать мысли, чтобы, так или иначе, переживать о том, что вампир думает о ней. Его голодный взгляд снова скользнул к ней, и Серас подавила желание медленно вздохнуть. Если не имело значения, что вампир думает о ней, почему он вызывал в ней такую висцеральную реакцию? И почему она почувствовала, что его приход пробудил в ней что-то такое, что, как ей казалось, давно умерло? Присутствие вампира было похоже на обещание… чего-то. И Серас знала, что единственный способ узнать, что это за обещание, это держать вампира как можно ближе к себе.
Глава 4
Саид проснулся с заходящим солнцем. Сухое тепло обжигало ему горло, и паника выбивала воздух из легких, когда незнакомый пейзаж пентхауса в Сиэтле сфокусировался перед ним. Он вцепился когтями в грудь, когда глубокая, пустая боль открылась внутри него. Боль, которая должна была исчезнуть, как только он увидел свою пару.
Боги, почему он не привязан?
Это было невозможно. Непостижимо. И у него не было объяснения этому. По всем правилам, неспособность Серас привязать его душу должна была быть четким индикатором того, что ее душа не могла стать ему якорем. Однако Саид отказывался верить в это. Он отказывался верить, что кто-то, кроме прекрасной фейри, привяжет его.
