Потом он и дальше говорил с нами очень любезно, однако его я уже не слушал, потому, что думал совсем о другом. «Отец сказал, что мне нужно совершить подвиг, каких у нас в моем возрасте ещё никто не совершал, и что я должен победить в себе свой страх. Но разве поездка на восток не будет лучшим доказательством моей храбрости, в особенности, если на это кроме меня никто не пойдет?! Ведь у нас же никто не любит бледнолицых и не верит им, считая их врагами, так что это будет наилучшим доказательством моего бесстрашия!» — подумал я и, видя, что все остальные наши мальчики стоявшие тут же молчат, громко воскликнул: — Я поеду! — отчего все наши посмотрели на меня в изумлении, а некоторые даже и со страхом. Потом я добавил, что сейчас же схожу за своим отцом, чтобы эти белые договорились с ним обо всем сами. И тут я вдруг вспомнил слова Ко, сказанные им на своем, японском языке и которые мне почему-то врезались в память: «Моно ва тамэ-си — Человек не узнает, с чем он имеет дело и на что он способен, пока не станет действовать!» До этого моими поступками руководили воля духов, а также отец и мать. Теперь я решил распорядиться своей судьбой самостоятельно!
* * *
Когда я рассказал обо всем этом отцу, а он только-только вернулся с охоты и ещё не знал о приезде в наш лагерь фургонов с васичу, он явно опечалился и долго молчал.
— Ты действительно хочешь туда поехать, сынок? — спросил он меня и я ответил, что я так решил и что это мое решение твердо.
— Ну, раз так, — ответил он, — то значит, так тому и быть. Хотя ты должен понимать, что может быть, ты больше нас никогда не увидишь, ведь там ты будешь в руках у наших врагов.
— Не все васичу плохие, — наверное, впервые в своей жизни возразил я отцу. — А эти говорят, что будут нас учить и если сказать тебе правду, учиться мне нравиться. Меня учили и Во-Ло-Дя, мой Белый Отец, и Ко — мастер длинного ножа, но только я у них ещё мало всего узнал, потому, что пробыл там недолго. Теперь же я еду для того, чтобы учиться специально и уж я постараюсь узнать все то же самое, что знают и бледнолицые и отчего они так сильны. Ко мне как-то сказал, что он ради этого переплыл даже Соленую воду, а тут мне всего-то лишь несколько дней придется провести в одном из этих фургонов и все. Вернуться потом назад для меня не составит большого труда.
Отец внимательно посмотрел мне в глаза, а моя мать подошла ко мне, обняла и шепнула мне на ухо, что если это решение я принял из-за тех слов моего отца, что мне следует совершить подвиг, какого ещё никто не совершал, то их же ведь можно понять и как-нибудь иначе. Например, я могу отправиться вместе с ним на войну или убить, скажем, убить медведя гризли… Бедная моя мать! Ей казалось, что не так страшно мальчику выйти против медведя — причем я как-то при ней сказал, что с ружьем, которое подарил мне Во-Ло-Дя, я мог бы это сделать, — чем позволить ему отправиться в город белых людей! Я постарался её успокоить и сказал ей, что знаю, что делаю и что на самом деле вся эта поездка дело не очень-то уж и страшное, но она только покачала головой.
