Не первым это будет прегрешеньем против нравов и законов.
Отправляйтесь в путь, Реборда.
И проверьте расстояньем, трудностью и риском смелым свой характер, добродетель…
Утолите жажду жизни, что вас гложет каждодневно!»
Строки те прочтя Реборда побледнел.
Удар был точен.
Знал бандит седобородый бить в какое место нужно, чтоб удар дошел до почек, до хребта до станового и до самой главной жилы.
И с тех пор поник Реборда.
Взгляд тусклее стал, и даже несравненный блеск оплечий стал темнее света ночи.
Как же быть ему?
Не знал он.
Сердце бы спросить, не разум.
Сердце, словно птица Киви, та святая Божья птица, что лишь ходит, не летает, в небо рвалась, к приключеньям. Разум же не знал, в какую сторону ему податься.
Вроде тоже рвался к звездам, но привычка к тихой жизни на цепи его держала.
Так томился Дон Реборда и друзья его томились, ибо двойственность натуры — Богом данное начало в нашей жизни — тяготило их друг к другу и, общаясь меж собою, грусть себе передавали.
И тому примеров много в окружающей природе — в час, когда заходит Солнце и в природе наступает время сна и время неги, только горы лишь мгновенье ослепительно сияют снеговой своей вершиной.
А еще секундой позже наступает время мрака.
Только звезды озаряют чуть заметным блеском скалы.
Так и среди нас бывает. Если нету приложенья силе, доброте, таланту человек умрет при жизни, не познавши основного — не познав сиянья мира, ощущая только радость бытия, но не творенья, головой своей, руками.
Головою был Реборда в том товариществе дивном. Был по роду головою, по достоинству и чину.
И постольку лишь поскольку не встречаются в природе тело с большими главами, разве Сатаны творенья могут вжиться в образ мерзкий, до восьми голов и больше на плечах своих таская то могу назвать Дакрила, сына мудрой Гитти-Гюмис сердцем, правую рукою, а возможно что и почкой.
Третий друг — Сэвер отважный, самый юный и счастливый был отмечен Божьим даром: мог читать людские мысли по рукам, глазам и ногтям.
Применяя каждодневно свой талант на благо ближним, он снискал себе известность как помощник бескорыстный для Реборды и судейских.
Так в тоске они бродили, наводя кругом унынье, заливая мраком скорби настроенье у соседей. И настало вскоре время, что в округе с населеньем, исчисляемым мильеном, вы не встретили б улыбки и у Малого Ребенка.
Не звучали больше песни, сам эфир молчал нахмурясь, только грозовых раскатов было слышно громыханье.
Технократы цепенели и во вверенных машинах исправляли неполадки, о прошедших днях тоскуя.
