Где Сатурн бледно-зеленый гравитацию развесил, жил в вигваме Дон Реборда.
Молодым он был и сильным.
Все окрестные соседи уважали и любили,
Ибо был он гласом Божьим — Мировым судьей в округе.
Где бы ни был Дон Реборда
В час ли лунного восхода, или в час грозы жестокой
В час, когда с колец Сатурна самородки выпадают…
Где бы ни был он — повсюду был любовью всенародной он взлелеян и окутан…
Отличаясь среди прочих, он носил двойной скафандр поперек с каймой стальною и оплечья из титана.
Воротник в смарагд оправлен.
С перепадом кси-энергий он блистал как глаз Покоса — астролетчика из Мекки.
Мог довольным быть Реборда и судьбу не проклиная жить в довольствии и счастье,
Если б не рассказы Шона, одноглазого бандита…
Из тюрьмы не вылезая, обладая красноречьем
Он сумел зажечь в Реборде тягу к дальним приключеньям и толкал его украдкой на зазорные идеи.
От его рассказов дивных, сексом сдобренных и страхом загоралась кровь Реборды, с жаром в голову бросалась, а в его сознанье буйном проносилися картины сходством даже не родные с делом судопроизводства.
Видел он в бреду планеты на поверхности которых мрака пузыри носились и друг друга пожирая беззастенчиво плодились.
Видел джунгли Бесгамона, сына славного Станида, что сияет на востоке в час восхода и заката.
Он мечтал об океанах, жарким оловом кипящих, на горячем Кре, который через семь тысячелетий проносился сквозь светило, прошивал диагонально толщу нестабильной плазмы…
Сладкой жутью дух смущая, достигал своим соблазном долгожданной этой цели сладкогласый Шон разбойник…
Он придумал ход коварный, код узнав к дверям защитным, свой свершил побег как Комис, ночью, в час седой Кошиды
Стражей избежав проворных, силовых полей завесу разметав как паутину он исчез, оставив только надпись на стене темницы.
Обращаясь к свету мира, к благородному Реборде написал седой разбойник, похититель аппаратов, электронных схем грабитель стену измарав жестоко, выжег искровым разрядом.
«Благороднейший Реборда!
Вы мудрейший из великих,
Величайший из премудрых!
Вы должны понять бродягу после всех моих рассказов.
В жизни много повидал я и рассказы эти — опыт. Опыт трудной, долгой жизни. Опыт кровью окропленный.
Нет ни слова лжи в рассказах.
Пусть тупые домоседы обвинят меня. Припомнят, как пропали блоки вкуса с кухни славного Токоса…
Их не слушайте, Реборда!
Был я вором! Был и буду!
Но порочная наклонность не заглушит любопытства.
Не могу вам дать совета. Старше вы по положенью, званьем выше, род древнее, но все ж дам совет.
