Дверь была не заперта, но почему-то не открывалась. Ирокезов младший сунул голову в щель и понял почему. С той стороны двери лежал пьяный котельщик Вулкан. Навалившись плечами, герои вдвинули хозяина внутрь и вошли. Щурясь после яркого света, Ирокезовы огляделись. Смотреть вообще было не на что. Гнусность запустения лезла на глаза так, словно Вулкан специально испоганил все, чтобы выжать слезы из каждого, кто переступит порог котельной. Доброго слова все это не стоило, но Ирокезов сын что-то углядел на стене, дохнул туда и протер рукавом проступившую из грязи медноблещущую бляху.
— Оборудование-то фирменное! — одобрительно сказал он. — Финикийцы делали. Селение Мухулен-заде.
— Да уж больно запущено, — дал волю скептицизму Ирокезов старший. Что говорить — оснований для скепсиса хватало — бардак, гряз и пьяный котельщик. Паутина, словно почетные анархические знамена висевшая по углам, никак не свидетельствовала о добротности всего того, до чего доставал глаз. От этого пейзажа во рту становилось кисло. Чтоб не потерять решимости папаша сказал.
— А, ладно… Чего уж там. Раз решили, так давай дело делать. Главное решиться!
Ирокезов младший, невзирая на последствия, крутанул вентиль, повышающий давление в магистралях. Гул волной прокатился по котельной. Он начинался у котлов и по трубам уходил вверх, рождая дрожь земли. Ирокезов младший, раздевшись до набедренной повязки и сложив одежду в мешок с изображением осьминога, осмотрел баки с мазутом.
Испоганить мазут Вулкан не догадался, а может быть, он и вовсе собирался продать его кому-нибудь на сторону, так что в баках все было в порядке.
— Тут мазуту, папенька, на три года запасено!!!!
Ирокезов старший ничего на это не ответил, так как сидел в топке и очищал её от нагара.
— Редкая сволочь, этот Вулкан, — сообщил он сыну, высунувшись из топки. — Это ж надо так оборудование испоганить…
— Он же подёнщик — попытался оправдать его Ирокезов младший, довольный качеством и количеством мазута. Пропитанной керосином тряпкой он оттирал форсунку от въевшейся копоти.
— Поганщик! — Сурово поправил его отец, зажигая резервный агрегат.
Через несколько часов в городе наступило потепление.
— Слава Ирокезовым! — кричал восхищенный народ. Сам император прослезился и объявил амнистию преступникам с первой степенью обморожения. В море стремительно таяли льды. Ледокольные триремы, освобожденные от льдов, распустив паруса, шли к городу. Навстречу им неслись игрушечные кораблики, что запустили в появившееся ручьи пролетарские дети.
