— Ничего страшного. — Злость на ситуацию медленно отпускала. — Сама виновата — нечего было так выскакивать. Тебе помочь? — Я подошла к Тому, стараясь не смотреть в сторону любезного актера. Он, конечно, очень воспитан, но чувствую, историю нашей первой встречи вскоре узнают все общие знакомые Тома.
— Налей себе вина и расслабься, — тихо проговорил Том, невесомо поцеловав в висок. — Я почти закончил.
Покосившись на кучу ингредиентов, которые, судя по всему, должны были стать салатом, я кивнула и схватила бутылку. Возможно, чересчур поспешно. Стукнула горлышком по краю бокала. Нервно улыбнулась, чувствуя на себе внимательный взгляд.
— Думал, ты в Австралии, — сжалился наконец надо мной Бенедикт, поворачиваясь к спине Тома. — А тут проходил мимо и увидел свет. Ты надолго?
— Послезавтра самолет. — Том шустро стучал ножом по разделочной доске. — На неделю прилетел. А ты что забыл в Лондоне в это время?
— По той же причине. — Бенедикт улыбнулся. Я сидела, подперев рукой подбородок, и любовалась. Потрясающе. Невероятно. Кто бы мог подумать, что я буду сидеть на одной кухне с Камбербетчем и пить с ним вино?
— Простите, Бенедикт. — Ирэн не простит мне, если этого не сделаю. — Вы не дадите мне автограф?
Том замер и удивленно обернулся. Бенедикта же, казалось, совершенно не смутила моя просьба.
— Конечно, Дженнифер. Где расписаться?
Я протянула салфетку, Бенедикт достал из кармана ручку. Серьезно? Из кармана?
— А вы всегда с собой ручки носите? — Я посмотрела на мужчин. Те переглянулись и прыснули от смеха.
— Помню, когда у меня потекла ручка, я полдня ходил с чернильным пятном на груди. — Бенедикт покачал головой, разворачивая к себе салфетку.
— Хорошо, хоть на груди. Вот когда у меня в кармане брюк поплыли чернила… — Том закатил глаза. Кажется, меня разыгрывают…
— Сегодня подарили. — Бенедикт протянул мне салфетку. — Присоединится к коллекции.
Надолго гость не задержался. Никогда не думала, что скажу это, но с уходом Камбербетча вздохнула с облегчением. Нет, он, конечно, приятный малый. По ту сторону экрана. Я весь вечер стеснялась, несмотря на попытки Бенедикта и Тома втянуть меня в разговор. Надо отдать должное Камбербетчу — он ушел до того, как приготовилось мясо. И ужинать мы сели уже вдвоем.
— Тебе неловко. — Том не спрашивал — констатировал, воткнув длинную вилку в мясо и нарезая его на тонкие ломтики.
— Прости. Это все так неожиданно. — Я чувствовала себя неуклюжей. И глупой. И посредственной. После этих разговоров о непонятных режиссерах, сценах, фильмах. Хотя собеседники и пытались (и я это оценила) говорить на отвлеченные темы, но мое молчание послужило поводом скатиться в обсуждения, далекие от понимания.
