Когда весы безвозвратно склонились в сторону смерти, необходимость в наблюдении исчезла.
После того как отключили аппаратуру, Трэз стал тем, кто отслеживал состояние Селены. Он не отходил от нее, заботился. А когда окостенение парализовало ее тело с головы до пят, он придумал способ общения, согласно которому Селена моргала один раз за «нет», и два — за «да».
Впоследствии он вспоминал странные вещи, и их способ коммуникации в том числе. Он предложил одно моргание для «нет», потому что в первую очередь ему нужно было понимать, что ей нужно, а что нет. Ты можешь дышать? Нет. Ты в порядке? Нет. Я могу помочь?
Нет.
Ты готова? Да. Тебе нужна помощь?
Да.
Казалось, он должен был выбрать, какой ответ был наиболее значимым, ее «да» и «нет», потому что в конце у нее осталось так мало сил, что он хотел сберечь каждую крупицу. Один раз — нет. Два — да. Но так ли это было важно?
Ожидание ее смерти стало новым видом пытки. Спустя целую вечность, которая пролетела за несколько секунд, наступила окончательная тишина. Селена перестала дышать. Ее сердце остановилось. Ее глаза закрылись.
Она умерла.
Возвращаясь в холодное настоящее, Трэз выдохнул, когда последние свободные пятна на стекле накрыли снежинки, белое полотно скрыло от него вид на заднюю часть клуба. Трэз подумал, что в салоне, наверное, было холодно как в холодильнике, но он ничего не чувствовал. Он слишком глубоко погрузился в воспоминания, оставив тело в настоящем и разрывая связь между ним и мозгом.
Последние мгновения ее жизни он проигрывал в мыслях тысячи раз. Этот непрекращающийся повтор стал неотъемлемой частью его тела, новой рукой, ногой. Трэз не знал, откуда происходила эта навязчивая необходимость возвращаться в процедурную, в то мгновение, когда Селена умерла и забрала его жизнь с собой, — из головы или из сердца. Он также не понимал, чего хочет добиться. Не считал ли он, что проигрывая все раз за разом, он сможет изменить итог? Что каким-то образом, если он будет систематически возвращаться в те минуты, реальность изменится? Или что прошлое работало по принципу старой пластинки, когда иглу заедает в нужный момент, и затем воспроизведение продолжается с нужной части, словно ничего и не было?
Вуаля! И она жива.
Как и он.
Так, ему нужно войти в клуб, иначе он превратится в леденец.
Вместо этого снова включился бесконечный повтор, образы, запахи и звуки затмили собой окружающий мир так уверенно, словно он не мог не уступить их зову.
