Платье затрещало по швам, разрываясь, и было отброшено бесформенно тряпкой на пол. Аякс один движением перевернул меня на живот, сорвал трусы и обрушил на ягодицы удар… Я сжалась, сжимая зубы, ожидая болезненный и невыносимый, но нет, это был — легкий шлепок ладонью, а затем еще один, и еще. Меня били скорее как ребенка за провинность, чем на самом деле наказывали.
— За это наказывают смертью, — услышала его голос возле уха, в тщетной попытке увернуться от шлепков и освободиться.
— Так убей меня, — прохрипела, чувствуя, как горят ягодицы, а между ног становится, так унизительно, влажно.
— Авели? Мать моих детей? Нет, но, чтобы ты знала, — уже устраиваясь сверху, так что его твердое орудие прижималось между ног, продолжил он, — и больше никогда не захотела повторить, тебя нужно наказать, — одним толчком вошел в меня, не заботясь о подготовке. И хоть проникновение не принесло боли, унизительно чувствовать от легкой порки возбуждение, он-то этого не знал, скорее всего, а значит, намеренно хотел принести боль.
— Ненавижу, — прошипела, чувствуя, как с каждым толчком внутри меня волнами накатывает возбуждение.
Бессильные слезы покатились из глаз, пока тело отзывалось, отдаваясь воле его хозяина. А мужчина, сделав несколько толчков, излился на мою спину горячей струей. А затем поднялся, так и оставив меня неудовлетворенной и бросив в меня разорванным платьем, выплюнул.
— Вытрись, — сквозь слезы, я увидела его ожесточенное лицо, и тут же приподнялась, выплевывая.
— Что ж ты не закончил? — а он приблизился к моему лицу, и тихо в ухо выдохнул, шевеля волосы, — потому что наказание и наслаждение взаимоисключают друг друга, но я рад, что тебе понравилось и ты хочешь продолжить, — усмехнулся, а затем, отодвинувшись, направился к двери, а мне запульнуть в него подушкой хотелось. Вот же изверг.
Не знаю, сколько времени я пролежала, жалея себя, так унизительно я не чувствовала себя очень давно, пока не разозлилась настолько, что моей злостью можно было поджигать дома. Приняла душ, с остервенением оттирая кожу. Ненавижу его. Как же его ненавижу. А перед мысленным взором все всплывало, как я двигалась с ним в такт, как прикусывала губу, чтобы громко не стонать от его движений. И за это я его еще больше ненавидела.
Вышла из комнаты, намеренная разнести этот дом, но выяснить, что он делал на Сариа и как там мои девочки с Зельтом. Но стоило мне спуститься на первый этаж и пройти мимо гостиной, решив зайти сначала в кабинет, который он очень сильно любил, как я увидела того, кого здесь быть никак не должно. Аякс мне ведь не сказал, что он привез ее. Ксеония стояла возле мужчины, а он тепло ей улыбался сидя на диване и… делая ей прическу.
