— Пить — стану, — уверенно заявил Фабио. — Под чай убедительные причины паршиво сочиняются. К тому же, у меня гости, в конце-то концов, так что можно… Только Лоренцо не проболтайся.
— Буду нем, как могила, дипломаты умеют секреты хранить, а то ты не знаешь, — заверил Чезаре.
— Не знаю, как насчет членов нашего будущего списка — а мы с тобой точно коварные заговорщики, одновременно против Лоренцо, сантурских военных и синьора достопочтенного начальника делла Каркано, которому об истинных причинах моего отсутствия на службе также знать не следует, — весело усмехнувшись, ответил Фабио, после чего кликнул Эстель, велев подать обед на двоих.
"Коронную школу благородных искусств и изящных манер" иначе, чем "ублюдочной школой", в народе не величали. Да и то сказать, как еще ее было называть, если там учились девочки-каброи со всего Тревизо? Безродные с даром. Бастарды.
Каждое воскресенье в школе проходил благотворительный прием, во время которого синьоры-меценаты под присмотром наставниц чинно пили чай со старшими из девочек, слушали их выступления и танцевали с ними под звуки клавесина, за которым тоже сидела какая-нибудь каброя.
— Вы должны быть бесконечно благодарны герцогству и взрастившему вас заведению, — любил повторять синьор почтенный директор Гаспаро, виконт делла Корелли, презрительно вздернув губу и демонстрируя воспитанницам чрезмерно длинные, как у кролика, передние зубы, — за то, что вам не приходится прозябать на улице.
Хотя на деле "прозябать" было попросту невозможно: обо всех каброях было известно с самого младенчества, и все они в семилетнем возрасте оказывались в школе. Отсюда нельзя было отчислиться по собственной воле или за провинность, из коронного учебного заведения выходили лишь по достижении восемнадцати лет — как правило, замуж. Ублюдки или нет, однако их магический дар обладал достаточной ценностью, чтобы одиннадцать лет кормить, одевать и учить их за казенный счет. Поскольку затем его можно было выгодно продать, тем самым возместив все затраты и не утратив даже доли магического дара, столь ценимого аристократией. Таков путь каброи — они должны были сохранять и развивать дар и быть особенными, не такими, как простолюдины.
Расставленные вдоль стен чайные столики с мягкими диванчиками, на которых сидели воспитанницы в ожидании гостей, всегда напоминали ей торговые ряды. Синьоры благотворители вальяжно прохаживались взад и вперед в сопровождении наставниц — степенных или хлопотливых, но неизменно подобострастных к тем, чьи кошельки позволяли приходить сюда каждую неделю и выбирать. Хотелось вжаться в спинку дивана, слиться с голубыми розочками на обивке, зажмуриться и повторять: "Только не смотрите на меня, только не на меня". Но было нельзя: благовоспитанной девице полагалось сидеть с прямой спиной и слегка опущенной головой, демонстрируя должные скромность и почтение к синьорам благотворителям.
