— Дай пить, — уже окрепшим голосом требует Аякс, жадно хватается за уж пустой лист, а после перехватывает мою руку и тянет на себя.
Я падаю прямо на него. Слышу стон, он тут же отпускает меня, видимо не ожидавший, что я могу задеть его больную ногу, а я, пользуясь заминкой, успеваю встать и отойти от него.
— Ничего не получится, ты слишком слаб, — говорю с безопасного расстояния.
— Это ненадолго, — слышу в ответ.
— А до этого, что будешь делать? Ты же, наверное, и есть хочешь? — Беру в руку фрукт, надкусываю. — Здесь есть очень питательные и сочные фрукты. Я бы поделилась, но не с тобой, — провоцирую его.
Вся жалость к нему вмиг испарилась, осталась только злость. Да как он может?
— Ах, ты ж, — восклицает Аякс, но очередная попытка встать увенчивается провалом. — Принеси.
— Нет, я тебе говорила. Попроси.
— Прошу, — кривясь, зло выпаливает.
— Нет, проси лучше, мне не нравится, — ощетиниваюсь на его повышенный тон.
— Эм, пожалуйста, — уже тише проговаривает.
— Ты знаешь мое имя, — напоминаю, прищуриваясь.
— Рабов по имени не называют, — заявляет с каменным лицом повелителя.
— Я больше не рабыня, — выкрикиваю и вылетаю из пещеры, пока не задушила его, потому что сейчас мне хочется его уничтожить. Ненавижу.
Наступил на гордость, унизился. Сам попросил. Попросил… я? И кого? Рабыню? Сам себе не верю и все же сделал. Жажду терпеть уже было невыносимо, и хоть давненько я не испытывал такого унижения понимал, чтобы выжить нужны силы. Но рабыне оказалось и этого недостаточно. Эм мнит себя свободной. Смешно. Она бесправное приложение к хозяину, не более. Свобода? Откуда в ней вообще это взялось? Мне казалось обучение прошло успешно, да, были моменты, но, чтобы так открыто угрожать, издеваться? Это не вписывалось ни в один сценарий, представленный мною. Манера ее поведения вообще не вписывалась ни во что. Рабыне не нужна свобода, она должна быть счастлива угодить хозяину, но Эм всегда была своевольной за показной прилежностью. Именно этого я не учел, когда улетали с планеты, именно поэтому сейчас могу только сжимать губы в возмущении. Ну, ничего придет еще время. Время расплаты…
Я могу подыграть, если она этого так хочет, но никогда и ни за что не приму ее правила. Только притворюсь, решаю про себя.
Слыша ее рычание и возгласы, усмехаюсь. Она такая смешная, когда злится. Кажется, даже глаза извергают огонь. Сильная, смелая, нет слез и нытья запуганного зверька, это злит и восхищает одновременно, даже в какой-то мере будоражит — необычно. Когда рабыня возвращается, я все-таки прошу дать мне поесть, не думал, что когда-либо буду просить рабыню, но все же… даже называю ее по имени — Маира… Ее имя в моих устах выглядит и чувствуется чужеродно, я проглатываю едкие реплики, видя, как гордо расправляются ее плечи после моих слов, но в чем-то рабыня права — я не в том положении, во всяком случае, пока никто не придет на помощь.
