— Это будет интервью, а не беседа, — предупредила я, следуя за звездой.
— Ну, разумеется. Как в Дирлии была прогулка, а не свидание.
— Это абсолютно точно не было свиданием!
— Только потому, что ты убежала после первого поцелуя? — он остановился, открыв передо мной двери, ведущие в служебные помещения, и внимательно на меня посмотрел.
Как ни странно, мне впервые нечего было ответить, а потому, гордо вскинув носик, я прошла мимо, прямо-таки физически чувствуя на себе оценивающий взгляд. На задницу смотрит, ну, точно! Повернулась и поняла, что не ошиблась.
— Мартовский котяра! — возмутилась я. — Ведь я не соответствую ни одному из требований, которые вы предъявляете к своим избранницам. Так чего же вы смотрите на меня, как кот на сливки?
— Иногда хорошее вино скрывается за неудачной этикеткой…
— Это я-то неудачная этикетка?
Вот честное слово, могла бы — врезала бы!
Передо мной открыли очередную дверь, которая на этот раз вела в гримерку. Большая просторная комната без окон, с большим зеркалом, столиком, уставленным всякими склянками. Слева — красный бархатный диван, перед ним — журнальный столик с фруктами, напитками и закусками. Вдоль противоположной стены длинная вешалка с пестрыми костюмами, рядом утюг, гладильная доска, отпариватель.
— Выпьешь? Тебе бы не помешало расслабиться.
— Разве алкоголь не портит голос?
— Собираешься петь? — он вскинул бровь, демонстрируя бутылку вина.
Моnороlе Сhаtpаdnе — урожай 1907 года. Оно предназначалось в подарок императору Николаю II, но корабль с напитком был затоплен немецкими подлодками. Теперь одна бутылка стоит более 250 тысяч долларов. Это я знала потому, что наш Дирлийский мэр имел в своем винном погребе такую. Спрашивается, откуда с зарплатой 250 тысяч натранганских в месяц, что равняется всего 25 тысячам долларов, у него подобные напитки? Это не считая других элитных вин, недвижимости, машин, самолетов, яхт…
— Самое дорогое в мире вино, — скучающим тоном выразила свою осведомленность и, бросив сумочку на диван, без приглашения на нем устроилась. — Чем еще похвастается Райан Макнамара, чтобы смягчить сердце не в меру злобной журналистки?
— Значит, признаешь свою злобность? — он открыл бутылку и налил в бокал искрящуюся золотистую жидкость с множеством пузыриков. Неужели, и правда полагает, что я выпью? Смотрит уверенно, властно и явно не намерен отступать. Сдалась первой, взяла бокал ледяного напитка, сделала глоток и едва удержала изумление. Именно таким и был вкус — изумительным. Верно оценив мое замешательство, Райан расположился рядом, закинув руку на спинку дивана, прямо за мной и снова улыбнулся: — да. У меня было примерно такое же выражение лица, когда попробовал впервые.
