Все это мерещилось разгневанному Барбароху. Но едва только последнее слово слетело с его губ, и Анна обмякла в его руках, как до его воспаленного сознания дошло: а ведь перед королем встанет не хромоножка Анна, а красавица Изабель во всем ее величии. Та, в чье тело Барбарох так опрометчиво закинул чистую душу Анны…
А королевская невеста, говорят, очень хороша собой. Так хороша, что Король будет ослеплен ее красой. И вовсе не оттолкнет девушку, а, скорее наоборот…
— Что делать, что делать! — ныл Барбарох, устраивая тело Анны на постели. Издалека казалось, что она спит, просто прилегла вздремнуть. Но Барбарох знал — если душу не вернуть на место, тело истает, рассыплется в звенящую магическую пыль, и это будет уже необратимо.
Хуже всего было то, что отправить душу куда угодно было можно; а вот чтоб ее вернуть, нужно было коснуться ее нового пристанища. Но кто б позволил советнику касаться королевской невесты?! Да и где ее держат — внезапно сообразил Барбарох, — это тоже неизвестно.
Еще хуже было то, что Король вот-вот должен был явиться на смотрины лично. И если он скажет твердое «да», девица будет недоступна для всего света. Притронуться к ней будет так же сложно, как погладит рукой пылающее солнце. Это понимал Барбарох, заливаясь злыми слезами и проклиная свою поспешность. Но дело было сделано.
Теперь у него оставалась одна лишь надежда — до Короля отыскать в замке красавицу Изабель и всего лишь коснуться ее.
* * *
Анна от ужаса даже говорить не могла. Ее колотило так, что зубы выбивали звонкую дробь, пока Северина ловко, умело извлекла девушку из одной мокрой сорочки и переодела девушку в другую, сухую — такую же черную, полупрозрачную, ушитую кружевами. Непривычно длинные волосы Анны — Изабели? — она высушила у огня, расчесывая их щеткой, пока они не сделались гладкими и блестящими.
— Вот и славно, вот и ладно, — щебетала Северина, поправляя алые драгоценные камни в колье на шее девушки, чтоб они лежали как надо и сверкали еще ярче. — Не бойся, милая. Только не бойся. Ну, что такого — замуж? Подумаешь, беда! Зато все будут довольны и живы, — Северина повторяла это так часто, что Анна распробовала на вкус нависшую над ней угрозу, словно раскусив слово «казнь» и задохнувшись от его нестерпимого горького, жгучего вкуса. — Ты только не говори с ним. Ну, сразу не говори. Делай вид, что немая — и все. Делов-то! А потом, — учила Северина, натягивая на крохотные ступни королевской невесты теплые меховые тапки, — когда он привыкнет к тебе, однажды, можешь и заговорить. Любовь творит чудеса!
