Однако, вместе со страстным безумием, с гаснущим удовольствием приходило осознание, и реальность накатывалась на Хлою безжалостным холодом. Образ любимого Мишеля вынырнул из ее памяти так внезапно и нарисовался в ее воображении так ярко, что Хлоя зарыдала, горько, безутешно, выпав из объятий Дракона, выскользнув их его ласкающих рук.
— Слезы? — удивленно и настороженно произнёс он, разглядывая рыдающую девушку. — Отчего? Тебе же было хорошо. Я знаю.
Он поднялся, обернул бедра алым шелком, и Хлоя сквозь слезы рассмотрела его как следует.
Сильная широкая спина, перекатывающиеся под гладкой кожей мышцы… Сильный и самоуверенный. Привык, что все кругом принадлежит ему. И она тоже. Как вещь, как золото, которое он так любит. Как рабыня…
А Мишель не такой. Для Мишеля она была единственной!
— Господин Дракон умеет доставить женщине удовольствие, — тихо произнесла она, продолжая разглядывать его.
— Так что тогда?
— Мой муж… — прошептала Хлоя. И губы ее предательски задрожали. — Он любит меня. И я… я люблю его. А я здесь… и с вами…
Она не смогло договорить — уткнулась лицом в смятые шелка и разрыдалась.
Дракон насмешливо фыркнул.
— Чушь, — пророкотал он. — Любовь!.. В этом мире можно любить только себя и нельзя верить сказкам ярмарочных врунов. Он не любит тебя.
От этих жестоких слов Хлоя зарыдала еще горше, вздрагивая всем телом.
— нет! Нет! — всхлипывала она.
— О да, — ответил Дракон, брезгливо поморщившись. — Он сам мне тебя отдал. Есть и дарственное письмо, полное лживой лести. То, что дорого сердцу, никому и никогда не отдают, — Дракон, смеясь, глянул в заплаканные глаза изумленно затихшей девушки. — Поэтому забудь это слово, и Мишеля своего тоже.
— Я не верю, — прошептала Хлоя. Ее светлые глаза стали черными от расширившихся от ужаса зрачков. — Этого быть не может! Меня похитили… Письмо подделали!
Дракон насмешливо смотрел на нее, на высохшие от глубочайшего потрясения слезы.
— Я что, похож на лжеца? — поинтересовался он. — Или мне нужно лгать, чтобы добиться от тебя чего-то? То, что мне нужно, я взял итак, и возьму еще столько раз, сколько мне вздумается. Но и ты не будь глупа. Письмо можно подделать, а герцогскую печать?
Господин Робер был очень, очень, о-о-очень озабочен.
Перспектива завладеть сокровищами покойного герцога отодвигалась все дальше, растворялась в дымке того, что Робер для себя называл несбыточными надеждами, и Голос Дракона готов был откусить себе язык от злости. Упусти такую возможность! Сам отдал девчонку Дракону — а эта стерва умудрилась господину понравиться… И не сдохнуть, да, что немаловажно.
