Пожалуй, ей повезло только в том, что не пришлось проделывать крюк до столицы — Рекенья обосновались у границ, явно дразня своим присутствием врага по ту сторону Амплиольских гор. Диана же давно отбыла в свой последний путь в усыпальницу столичного собора св. Асофры. Ледяная фигурка, зайчонок со снежной шёрсткой, краса Блицарда, она упокоилась средь эскарлотских правителей… Тех самых, что были огромны, громки и испачканы солнцем. Дурная компания для Яльте, крови от крови льда.
Горе вонзилось в сердце с ненасытностью льдяноклыков, тоже тех самых, нашедших щель поудобнее.
За мыслями о своих скитаниях Хенрика не заметила, когда засмотрелась перед собой. А взгляд её, как назло, пришелся на щеку Розамунды Морено, похожую на расправившийся сыр.
— Некоторые мужья исключительно ранимы, — с подкупающим доверием сообщила любовница короля. Она не сердилась, а может, хорошо притворялась. — Таков граф ви Морено. Графа уязвило, что собственный замок встретил его поднятым мостом и арбалетчиками на стенах.
Госпожа Яльте честно округлила глаза. Чем отваживать льдяноклыков, куда приятнее послушать, что эскарлотская роза была взращена не в оранжерее, а на диком поле сражений. Учить эскарлот вместе с Дианой было не по годам мудрым решением, но приноровиться к быстрому эскарлотской темпу речи сейчас было непросто.
— Более того, — Розамунда, оттопырив кривоватый мизинец, изящно резала засахаренную грушу, — вид одетой в кирасу супруги тоже не привёл Орестеса в восторг. С высоты крепостной стены эта дурнейшая из жён потребовала развода.
— О, — только и вымолвила Хенрика.
Гарсиласо, маркиз Дория, закатил глаза и сполз в курульном кресле. Оживились и по ту сторону обеденного стола. Лоренсо стиснул в руке двузубую вилку, близко посаженные глаза сузились. Альмудена закусила губку. Бруна с перекошенным личиком слезла на мраморный пол и, подобрав юбчонки, кинулась к матери.
— Донна Розамунда, — интересно, на долю несчастной Дианы хоть раз выпало столько нежности? — Вы уверены, что стоит тревожить былое? Упоминание о негодяе не способствует пищеварению, знаете ли.
— Я лично принесу извинения желудку вашего величества, — заверила графиня Морено, подхватывая на колени младшенькую. Бруна раздумала плакать, материнские руки закрыли ей уши. — Моя история… поучительна, — теперь Розамунда обращалась к гостье и только к гостье. — Недовольство его сиятельства графа началось с давнего дела ушедших лет — женитьбы. Новоявленный алькальд был весьма раздосадован, когда его величество Тадео повелел ему взять в жёны обесчещенную девицу. Честолюбие не позволяло графу ви Морено упустить столь высокую должность, и он подчинился.
