— Что с твоими братьями? — спросила она у подруги. — Ты видела Златогора?
Яролика молча достала еще одну заплечную сумку, сняла свою и начала укладывать туда припасы, доставая их с полок.
— Переслав с Милоликой мертвы, — надтреснутым голосом сказала она. — Переславу голову снесли, Милолику… — она зажмурилась и встряхнула головой, словно пытаясь стереть это из памяти. — А потом горло рассекли. А Златогор… его следы к конюшне вели, а назад не было… Видно там… — она сжала губы, достала чистую тряпицу, в которую завернула бабушкину книгу, поставила наполненные хлебом сумки на стол.
Подойдя к подруге, она достала новую одежду и начала переодеваться.
— А твои? — спросила Яролика.
— Тоже, — только и сказала Горислава глухо.
Больше не говорили. Переоделись, взяли сумки и пошли к лесу. Девушки упрямо брели по снегу, подоткнув подолы платьев. Вскоре дым скрылся за хвоей. Запах гари отступил. Тут Гориславу наконец накрыло. Усталость, страх, горе, ужас, отвращение — все вдруг накатило разом, обрушилось на нее, она вцепилась в березу, мимо которой шла, уткнулась лицом в шершавую кору и завыла. Она хотела рассказать Яролике, что все они были мертвы, что сгорели, что это и ее вина, так как она не умерла вместе с ними. Но из ее горла вырывались лишь хриплые лающие звуки. Она опустилась на колени и затряслась от рыданий.
Яролика молча подошла к подруге, присела рядом с ней и обняла, прижав ее голову к своей груди. Она не знала, что сказать, да и что можно было сказать, когда ее саму разрывало на части. За что? Почему? Что мы все сделали? Что сделали мама с папой, чтобы закончить вот так? Они должны были жить долго и умереть в глубокой старости, окруженные детьми и внуками! Что сделал малыш Златко, который и жить-то толком не начал? А все остальные?
— Ненавижу, — наконец прошептала Яролика, — как же я их ненавижу, всех этих лживых, жестоких, этих нелюдей. Будь они прокляты все… — она упрямо смахнула слезы с лица. — Горенька, не надо. Вставай. Мы их оплачем, обязательно. А сейчас надо уходить.
— Я не могу, — выдавила наконец Горислава, — не могу. Иди. Я останусь здесь. Я не могу идти дальше.
Яролика погладила ее по волосам, взяла за плечи и заставила поднять голову.
— Горя, они бы не хотели, чтобы ты сдавалась. Они бы хотели, чтобы мы ушли. Они ведь и в самом деле этого хотели. Они нас спасли. И теперь мы должны идти. И жить ради всех них. Ты сможешь, ты сильная, ну давай!
— Никакая я не сильная! — билась в истерике Горислава. — Я только женщина, обычная слабая женщина, это не по мне! Я не могу этого вынести! Как мне жить после такого? Как мы сможем жить после такого?
