Наверное, они могут дотянуть до утра. А дальше? Сил не прибавится.
Таро устало потер переносицу, щурился на огонь.
Для повторного перемещения требовалось пополнение его личного резерва магии Крови.
Поскольку Таро не владел иной магией, кроме рожденной им самим же, трюки с пространством получались путем использования резерва Крови. А резерв Крови после воплощения был почти пуст, очень мал и пополнялся отвратительно медленно. Был, конечно, способ быстрого пополнения — тут он покосился на склонившуюся к костру человечку — но убивать ее отчего-
то не хотелось, Таро даже сам не мог объяснить себе эту глупую чувствительность. Хотя… жертвенная кровь имеет великую силу. Может быть, и на портал будет довольно.
— Злата, — позвал он.
Женщина вздрогнула, затем быстро подошла и остановилась рядом.
— Мне нужна твоя кровь.
Губы задрожали, вот-вот заплачет. Таро вздохнул и решил запасаться терпением.
— Мне это нужно, чтобы переместить нас отсюда, — мягко сказал он, — совсем немного. Ты, небось, и нож прихватила?
— Прихватила, — выдохнула она, — ты меня убьешь?
— Нет, конечно же.
А перед глазами снова — запрокинутая голова Лорин, тонкая белая шея и его собственная рука, сжимающая рукоять обсидианового кинжала.
— Мне будет достаточно, если просто порезать запястье, — осторожно продолжил Таро, — мы потом перевяжем.
Она молча протянула ему кривой иззубренный нож, приподняла вверх рукав шубы. Запястье у нее оказалось тоненьким и очень бледным, синие жилки просвечивали сквозь нежную кожу.
— Не бойся, — повторил он, глядя в чистые глаза, — я обещал довести тебя до замка в Пустошах, и я это обещание выполню.
Злата лишь сердито сжала губы и мотнула головой, мол, режь.
Он вдавил острие в вену. Она судорожно выдохнула сквозь сжатые зубы. В снег упали первые темные капли.
Таро прикрыл глаза. Сквозь ресницы он видел, как из вскрытой вены, подобно дыму, устремилась прочь из тела та сама Сила, которая была столь ему необходима. Подхватить ее уже не составляло труда. Он потянул ее на себя и в себя, впитывая, словно губка. Это было… все равно что пиршество для голодного. Он восполнял свой искалеченный возрождением резерв, в груди потеплело, и тонкие горячие ростки потянулись по всему телу — от сердца и к кончикам пальцев. И это почти забытое чувство наполнения оказалось столь сладким, что он пил и пил, забыв себя и весь мир в придачу. Тянул в себя чистую Силу жертвенной крови…
А потом вдруг очнулся. Снова в заснеженном лесу. Сделал шаг, медленно приходя в себя и споткнулся о что-то мягкое и тяжелое.
