Она запнулась внезапно, подумав, что сейчас, по сути, отдает любимую коллекцию мужа его убийце. Стефан молча ждал, и в его темных глазах отражалось трепещущее пламя факела. Некромант мира сего. Прости, Эйван…
— В общем, выбери то, что тебе придется по вкусу, — излишне торопливо добавила Лорин, — здесь хранятся и старинные доспехи восточных мастеров, их не берет ржавчина. Так что…
И протянула ему факел.
— А я пойду, переоденусь и выведу виверну.
Стефан факел взял и решительно шагнул в оружейную. Лорин потопталась на месте, глядя ему вслед. Ей стало горько. Она отдает любимые вещи Эйвана, а Стефан смотрит на нее, как на животное. Неведомую зверушку, полезную зверушку, и оттого пока живую.
— Вот же сукин сын, — пробормотала Лорин и побрела обратно в свои апартаменты.
Пока облачалась в костюм, сшитый из кожи второй, умершей от старости виверны Эйвана, все думала о том, как бы сделать так, чтобы Стефан смотрел на нее по-иному. Пусть даже не как на желанную женщину. Хотя бы просто как на человека. Как на равную себе. Но в голову, как назло, не приходило ничего, кроме жарких сцен соблазнения — на столе, на комоде, на кровати, на ковре перед камином. И каждый раз заканчивался укусом, перекатыванием на языке пряных капель крови. Лорин передернула плечами. Нет, соблазнением тут делу не поможешь. Стефану нужно было что-то иное… но что? Увы, Лорин забыла.
Потом она отправилась в помещение, где раньше были конюшни, а теперь, среди обрушившихся перегородок, обитала последняя ее виверна, которую Лорин собственноручно сделала нежитью, связав магией Крови уже с собой. Она ловко взнуздала тварь — когда много лет, год за годом, проделываешь одно и то же, начинаешь это делать быстро и почти не глядя. У виверны была треугольная шишковатая голова с вечно прижатыми острыми ушами, антрацитовые, на редкость умные глаза и пасть, усаженная зубами-иглами. Став нежитью, виверна ела очень редко, но когда дорывалась до свежего мяса, раздувалась как наполненный бурдюк и с трудом взлетала. По этой причине Лорин кормила ее редко и помалу. А умереть от истощения тварь уже не могла, поскольку жизнь давно покинула ее гладкое черное тело.
Взгромоздив на спину виверне седло и как следует затянув подпругу, Лорин потянула за уздечку, к выходу. Внезапно виверна дернулась вперед, едва не вырвав поводья из рук, глухо зарычала — Лорин повисла на узде всем весом, сворачивая голову твари набок, раздирая удилами углы зубастого рта. Только и успела бросить взгляд вперед. Что могло разозлить виверну?
