Батюшка, хоть и не выпорол, но посадил под замок. В светлой девичьей горнице. И строго-настрого приказал слугам и нянечке никуда не выпускать. И от этой несвободы Зоринке делалось обидно и горько, а еще горше становилось от осознания того, что она день за днем проводит сидя взаперти, в то время как ее любимая сестра и владетельный князь томятся в страшном вампирском замке. Со всем этим нужно было что-то делать, но Зоринка никак не могла придумать, что. Вернее, у нее был ясный план действий, но все полетело к Хенешу оттого, что батюшка запер. А перед тем, как запер, еще и дурой обозвал. Почему дурой-то? Спросил еще раз, в самом ли деле Зоринка собралась замуж за безродного сотника. Соблазн отказаться от своих слов был велик. Но Зоринка решила, что она — не из тех, кто бросает слова на ветер. За Демена, значит за Демена. Быть может, все окажется не так уж и страшно…
Но батюшка разозлился, стукнул кулаком по столу, обозвал дурой и ушел. А Зоринка осталась одна, и тогда расплакалась от собственного бессилия и невозможности что-то изменить.
Она — заперта.
А несчастная Роса в плену.
И к ней заходит только старая Леста.
Зоринка маялась от беспомощности. Уже не раз и не два ей приходила в голову светлая мысль пустить простыню на веревку и попросту сбежать, спустившись из окна горницы. Но отправляться в замок страшной кровавой госпожи в одиночестве не казалось Зоринке хорошей идеей. Она все же надеялась заручиться помощью своего драгоценного жениха. В конце концов, как сказала бы кухарка, он «всего лишь мужчина». И с ее же слов любого мужчину можно было уговорить на любое, даже самое безнадежное дело… ежели умеючи.
И вот с этим-то «умеючи» у Зоринки были сложности. Ее матушку забрал Теф, а больше никто ничего не рассказывал. Если уж батюшка сказал — скорбную умом только в капище — то к чему посвящать ее в некоторые женские премудрости?
Но Зоринка не унывала. Прикинув, что к чему, она попросила Лесту отнести весточку старшей сестрице Ясне. Ясна уж который год была замужем за удачливым купцом, и гости почти не хаживала. Но неужели она откажет несчастной и глупой сестренке в задушевной беседе?
Расчет оказался верным. Тем же днем, когда солнце уже величаво катилось к горизонту, заливая жарким светом горницу, дверь открылась. Через порог шагнула Ясна, немного располневшая, но все такая же белокожая, черноволосая и голубоглазая. В богато расшитой атласной верхней рубахе, в юбке из дорогой тафты.
