. Коллективы эти прослеживаются здесь как по материалам письменных источников, так и по данным археологии. Власть над общиной-вервью (вервями) объединял в себе погост. Вопреки мнению Н.Н. Воронина
[454], термин погост тесно связан «с гостьбой и остановками князей в полюдье»
[455]. Используя сложившиеся ранее центры, князь приезжал в них за своими-данями, а затем основал там пункты по ее сбору. Таким пунктом в Смоленской земле был Путтин (возможно, Путтин
[456] — центр, Путтино — волость?), который был многофункциональным поселением, объединившим вервь дедичей, поселок (вервь?) Беницы, некоторые категории ремесленников и арендаторов Торга. Археологические исследования вблизи Смоленска показали, что варианты таких погостов-волостей были и в других землях Смоленской земли.
Дань и ее роль в разложении кривичской общины
Дань была наиболее ранней формой эксплуатации Киевом свободных общинников Руси[457]. Первоначально она налагалась наездами князей, которые носили случайный характер, затем наезды участились, стали регулярными, и, наконец, общинники были вынуждены платить ее ежегодно и часто вне зависимости от посещения князя или его чиновников. Так осуществлялось в общей форме закабаление свободных общинников. Дань из контрибуции (от случая к случаю) стала данью — феодальной рентой. Процесс смены дани-контрибуции данью-рентой был длительным и, как указал Л.В. Черепнин, точной датировки не имеет.
Варяжская дань
Не приходится сомневаться, что родоплеменная кривичская знать конца IX–X вв. (по материалам курганов) жила за счет эксплуатации местного населения, но об этом можно только догадываться. В нашем распоряжении имеются сведения лишь о внешней дани, которая выплачивалась кривичами сначала варягам. Как это произошло?
Слабая плодородность почв Скандинавского полуострова поставила его разрастающееся население в VII–VIII вв. перед угрозой голода и, как известно, стала причиной переориентации жителей на занятия торговлей и грабежом в чужих странах[458]. Традиции мореплавания шведов отмечались еще Тацитом[459], скандинавы бороздили моря и в IX в. оказались и на Руси. «Имаху дань варязи изъ заморья на чюди и на словѣнех, на мери и на всѣхъ кривичѣхъ», — говорит летописец под 859 г. На радимичей варяжская дань, видимо, не распространялась, там, судя по продолжению этого же текста, ее «козари имаху»[460]. Племенная граница между смоленскими кривичами и радимичами, следовательно, разделяла тогда даннические интересы варягов и хазар в русских землях.
