Глядя на аккуратные завитки его локонов, Исгерд испытала неутолимое желание спросить: «Как, вас уже выпустили?» — потому что плохо представляла, чтобы на гауптвахте можно было так тщательно следить за собой.
— Стало быть, вы — моя новая соседка? — поинтересовался Рейнхардт.
Исгерд медлила, не зная до конца, насколько тот осведомлён. Но если Волфганг и понимал, зачем она здесь, то, очевидно, не собирался говорить об этом в лоб.
«Уже хорошо», — подумала Исгерд, которой по-прежнему ни капли не нравился этот визит.
— Да, — Исгерд едва заметно кивнула, изображая подобие поклона, — тьютор сбежал, обещав, что вы покажете мне где здесь что.
Рейнхардт улыбнулся одним уголком губ и протянул руку — такую же холёную, как и всё в нём.
— Почту за честь. Если вы посчитаете возможным доверить мне свой досуг.
Исгерд испытала невыносимое желание закатить глаза и воззвать к небесам, но смолчала.
«Он меня клеит?» — задала она сама себе риторический вопрос.
Вопреки всякой логике Рейнхардт симпатии у неё не вызывал. Да, он был красив, но Исгерд не чувствовала в нём ничего, что могло бы её заинтересовать.
— С удовольствием, — Исгерд протянула руку, предлагая взяться за неё. — Для начала я бы посмотрела парк. Слава о нём идёт по всей Гесории.
— И это неспроста.
Приняв предложенную руку, Волфганг повёл гостью вниз, на первый этаж. Сначала он показал парк из окна. Потом вывел Исгерд на крыльцо, украшенное стройной колоннадой, и принялся рассказывать о том, как был устроен парк — в память о героях прошедших войн.
Исгерд откровенно скучала. Она не могла избавиться от чувства, что попала на великосветский приём, который грозит продлиться до ночи, а потом продолжится с утра… И, похоже, не закончится вообще никогда.
Они спустились по мраморным ступенькам и, миновав лабиринт аллей, вышли на небольшую площадь-поляну, от которой дорожки разбегались пятилучевой звездой, а в нишах между ними стояли скульптуры Божественных Звёзд.
— Они похожи на вас, — сказал Волфганг, закончив рассказывать про каждую из богинь.
— Да? Вы мне льстите, — ответила машинально Исгерд. Она слушала вполуха. Всё выходило слишком просто. Вряд ли Волфганг в самом деле в неё влюбился — но, по-видимому, оказался достаточно разумен, чтобы подыграть.
«Слишком разумен», — подумала Исгерд со вздохом. Ей не хотелось всё своё существование в Академии превращать в бесконечную дуэль из подколок и интриг.
— Простите, Волфганг, — сказала она наконец, — я не могу понять. Как такой человек, как вы, мог ввязаться в столь идиотскую игру?
