Всего турнир состоял из пяти видов состязаний — лётное мастерство, верховая езда, стрельба из старинных пистолетов по движущимся мишеням, рукопашный бой и бой на мечах. Последний вызывал у зрителей наибольший интерес.
Когда-то давно, когда турнир ещё не превратился в красивую традицию, набранные в ходе каждого из состязаний очки имели более чем практическое значение — так определялось то, кто из родов будет иметь решающее слово в управлении Гесорией на протяжении следующего года. Однако время шло, и чем далее, тем более явственно победа в каждом из соревнований закреплялась за представителями одних и тех же родов.
Семья Симидзу не один год удерживала первенство в рукопашных боях — и даже война, существенно поколебавшая их влияние, не изменила в этом ничего. Макалистеры хорошо показывали себя в верховой езде.
Зато в стрельбе и фехтовании всегда разворачивалась настоящая дуэль — не столько на поле боя, сколько в подпольной политической игре. Особым достижением давно уже стало передать оба этих кубка своей семье. И на протяжении последних двадцати лет — с тех пор, как закончилась кровопролитная война семей, первенство удерживал дом Рейнхардт.
Особое место в общем турнире занимало состязание по лётному мастерству. Некогда его ввели в состав турнира по настоянию дома Авалон — полностью истреблённого во время войны. После ухода со сцены этой семьи состязание в лётном искусстве осталось единственным, в котором победить мог любой.
Потому Исгерд, прекрасно знавшая все законы закулисной игры и не имевшая особого желания их нарушать, нацелилась именно на него.
К её удивлению, Госпожа Консул не протестовала.
«Развлекись», — коротко сказала она. Исгерд испытала неприятный укол обиды в груди, но сдержалась и не стала отвечать. Умом она понимала, что жажда победы и азарт — бессмысленные чувства, которые ей не нужны. Но она хотела, по-настоящему хотела победить — так сильно, как не хотела, возможно, ничего за все прошедшие двадцать лет.
Разумеется, Исгерд не спешила признаваться в этом желании ни Бранту, ни кому-нибудь ещё. Она всё намеревалась сделать сама. Оставалась одна проблема — проклятый звездолёт, который вот уже второй месяц не хотел взлетать.
В ярости Исгерд швырнула о стену гаечный ключ и тут же услышала болезненное:
— Ой!
Исгерд замерла на мгновение и осторожно высунулась из-под днища звездолёта.
— Леди Исгерд, вы решили отправить меня в больницу ещё раз? — поинтересовался Ролан, потирая ушибленную лодыжку.
