Ольга растерянно глянула на дядю. Застарелое, задавленное горе плескалось сейчас в его глазах.
— Я не хотела, простите меня, — проговорила занемевшими губами.
— Ничего, внучка, время оно раны затягивает, — погладив её по голове мозолистой рукой, промолвила старушка. — Вы тут собирайтесь, а я потихоньку пойду. Догоните, подберёте.
Какая-то мигом съёжившаяся и постаревшая, она перекинула через плечо сапоги, рюкзак, косу и побрела по тропинке.
— Васильевна! — догнал её Сашка. — Вещи отдайте, я занесу, как приедем.
Она отдала парню вещи и пошагала в сторону посёлка.
Ольга сидела притихшая. Было стыдно. Обидела ни за что ни про что старого человека.
— Ольга, — окликнул её дядя, — я давно хотел тебе сказать.
— Степан! Ты же обещал! — Надежда умоляюще смотрела на мужа.
— Да до каких же пор молчать! — грохнув кулаком по столу, вскочил с лавки Степан. — Выросла, а отца родного пьяницей посчитала. Ольга, твой отец — мой друг, Павел Иванович Никифоров, — погиб смертью храбрых, а Анна Васильевна, его мать, — твоя родная бабушка, — проговорил, словно отрубил, дядя.
— Неправда, — прошептала она пересохшими губами. — А как же папа?
— Не слушай его, Оленька, — кинулась к ней тётя.
— Правда, Оля, всё правда, потому и не пускала тебя сюда Татьяна, боялась, что ты всё узнаешь, — ни на кого не глядя, с горечью произнёс Степан.
Ольга растерянно переводила синие, как у бабушки, глаза с одного на другого.
— Вот и погостила племяшка, — устало вздохнув, промолвила Надя. — Что же я теперь Татьяне скажу?
