— Откуда этот пейзаж, отец? — остановилась перед ним Полина.
— Оттуда.
— Как художница, что выткала гобелен, смогла его увидеть?
— Её жених был наблюдателем. Он подсказал ей этот сюжет.
Полина медленно прошлась по кабинету, подошла к светильнику. На серо-голубой подставке из халцедона, в выточенном из золотисто-желтого топаза тюльпане, горел неугасимый волшебный свет. Долго стояла перед окном, занимающим почти всю стену, вместо обычных стёкол в него был вставлен витраж. Цветные стёкла в серебряном переплёте, словно живые, передавали осеннее серое небо, ивы, утопившие тонкие ветви с остатками жёлтых листьев в тёмно-синей воде озера. Склонившийся на ветру камыш, и одинокую цаплю, тоскливо глядевшую вслед улетающей на закат стае.
— Тебе не нравится? — заметив грусть в её глазах, спросил Алекс.
— Нет, просто цапля мне напомнила сейчас себя, — печально улыбнувшись, сказала Полина.
— Завтра же прикажу всё изменить, — нахмурился отец.
— Не нужно ничего менять, — придержала его за руку дочь, — витраж красивый, пусть всё остаётся, как есть, а тосковать я всё равно буду, от этого никуда не денешься.
— Тебе привыкнешь здесь и Делир полюбишь, — во взгляде, обращенном к ней, была надежда. — Смотри, это твоя спальня, — он толкнул ещё одну дверь. — Вход справа, ведёт в бассейн, а дальше комнаты для гостей, для приёмов, зал для балов, сад и много всего. Ты осваивайся, одежда в шкафах. А я пока прикажу приготовить ужин и подать его в мой кабинет, — заторопился Алекс.
— Папа, я не спросила тебя о главном, — придержала его за рукав дочь.
— Мы поговорим обо всём во время ужина. Хорошо?
— Хорошо, — отпустив его руку, согласилась она.
* * *
Отец ушёл. Оставшись одна, Полина оглядела спальню, окружающая роскошь поражала её. Андерс был прав, когда назвал дом, в котором они жили в Чите, жалкой лачугой. Теперь ей предстояло жить здесь. Она прошла по пушистому белому ковру, в котором ноги утопали по щиколотку, заглянула в один из встроенных шкафов. Невесомые пеньюары, мягкие полотенца, стопки белья — всё необходимое для сна. В центре комнаты стояла большая кровать из розового дерева, украшенная затейливой резьбой. Напротив окна зеркало в золотой оправе во всю стену. Возле него изящный туалетный столик из того же дерева, что и кровать, с множеством флаконов и баночек. Рядом высокая ваза из молочно-белого стекла. В ней, на длинных стеблях, склонили головки живые, удивительно крупные, жемчужно белые лилии. Множество светильников, пуфиков, безделушек. Большое окно, закрыто шторами из бледно-розовой вуали, подвешенными к вычурному, золотому карнизу.
