От главной, пятиугольной площади столицы к городским улицам вела широкая мраморная лестница. Смешавшись с людским потоком, движущимся к дворцу и обратно, она достигла широкой городской улицы, спускающейся к реке.
Полина шла среди толпы народа, странной толпы. Никто не смеялся и громко не разговаривал, не жевал на ходу что-нибудь вкусное, не глазел на городские достопримечательности, хотя в столице было на что посмотреть — нужно было отдать должное трудолюбию и талантам жителей столицы. Каждый дом, каждый сквер, площади и статуи, украшавшие их, были прекрасны.
Повторялось всё тоже, что и в маленьких городах. Она чувствовала ауру толпы, ровную, спокойную, пастельных тонов, с преобладанием серого цвета. Полина шла, разглядывая лица прохожих, вглядываясь в их глаза. У всех, в самой глубине, черной, мертвящей точкой тлела пустота. Чувства не обманывали её. Она не зря прошла посвящение и носила ожерелье хранительницы, спрятанное сейчас на груди под застёгнутым плащом. Город словно был накрыт тонкой, едва ощутимой, пеленой колдовства. Людям, действительно, помогли стать такими. Отец был прав. Однако, среди общего серого фона, чем дальше от дворца, тем чаще в ауре толпы ей стали попадаться яркие пятна. Полина поискала глазами их обладателей. Ими оказались представители нечеловеческих рас. Она знала, что в этом мире, помимо людей, живут эльфы, подгорные гномы и гномы лесные, оборотни из тотемных кланов. Об этом ей рассказывал Андерс. Они выделялись в толпе горожан. Светловолосые эльфы отличались высоким ростом, изяществом, утонченными чертами лица, большими, с сиреневым оттенком глазами, и остроконечными ушами. Голубоглазые гномы были наоборот низкорослыми, но широкоплечими, кожа у них была красновато-коричневого оттенка. На лице особенно выделялись длинные, мясистые носы и широкие, окладистые бороды. Эльфийки и гномки не попались ей ни разу. Она с удивлением отметила, что встретившись с ней взглядом, эльфы и гномы приветствовали её лёгким поклоном. Но, самое главное, в их глазах не было пустоты. Паутина колдовства касается только простых смертных — сделала для себя вывод Полина. Подумать над этим явлением ей помешала толпа, запрудившая небольшую площадь.
Люди собрались возле невысокой трибуны. На ней стоял человек в лиловой рясе и читал, проповедь. То, что это человек, а не одно из тех созданий, что она сожгла на берегу моря, Полина поняла сразу. Пробравшись ближе к трибуне, она стала слушать страстную речь монаха. Он искренне верил в то, о чем говорил:
