Я молчал. Что мог сказать ей? Что месяц назад вышло строжайшее предписание цензуры - для редакторов всех газет и журналов. О чем нельзя писать. В любой форме. Под страхом расправы. Пункт первый - о тридцать седьмом годе... Никаких арестов! Не было и нет!.. Пункт третий - об отравлении природы... Природу травят лишь в странах капитала. Пусть там и обсуждают. В странах социализма даже рыба живет припеваючи. Под охраной.
Сказать ей, что государство узурпировало право жечь тайгу, травить все живое, "загонять за решеты" кого вздумается?.. Что писатели живут с кляпом во рту?.. Что у меня дома целый шкаф запрещенных цензурой статей и книг?
Я молчал...
И она, смутившись, а может быть стыдясь за меня, сказала торопливо, чтобы я поспешил в рубку. Скоро порог!
В рубке было тихо. Вода текла лениво. По-прежнему ничто не предвещало опасности.
- Здесь вчера танкер днище пробил, - сказал вдруг рулевой; Владимир Питиримович, стоявший рядом с ним, поморщился: такое - под руку...
Мы входили в Казачинский порог.
Енисей все еще розовел. Слепил яркими, как от вольтовой дуги, вспышками. Рулевой протянул Владимиру Питиримовичу темные очки. Тот отвел рукой. "Нахимовский" козырек натянул пониже на глаза. И все дела.
Мы обошли длинную, жмущуюся к берегу очередь самоходок, танкеров, буксиров. Лишь пассажирским - зеленая улица... На буксирах сушились кальсоны, рубахи, платья - "флаги развешивания", заметил Владимир Питиримович снисходительно. Он включил радиотелефон, вызвал туер "Енисей".
"Туер" - оказалось, подъемник; единственный в своем роде корабль, который опускается в порог на якорной цепи, а затем подтягивается вверх, против течения. Как паук на своей нити... И корабль за собой тащит.
- Туер "Енисей"... Вы слышите меня?
Туер "Енисей" молчит.
- Туер "Енисей"! Туер "Енисей"!.. Владимир Питиримович начал нервничать, хотя со стороны это было почти незаметно. Пожалуй, лишь движения стали порывистее, да однажды оглянулся на дверь: не вызвать ли капитана?
- Туер "Енисей"! Туер "Енисей"!..
Мы прошли уже всю очередь самоходок с "флагами развешивания" на борту.
От головной баржи с тесом потянуло сырой смолистой лиственницей.
Владимир Питиримович бросил трубку радиотелефона на рычаги и схватил большую трубу из красной меди. Закричал в сторону берега:
- Блок ноль два звонка! Передайте Казачинский порог нашем подходе!.. Передайте Казачинский порог... бога душу мать!.. нашем... Слышите иль нет?!
