Татары много веков мечтали о курултае-- автономии. Просили у Врангеля -- обещал. Просили у Ленина -- дал. Где он теперь, этот курултай?..
Да, я знаю, были татары, согласившиеся быть проводниками в горах, когда пришли немцы. Говорят, был даже татарский батальон, хотя в этом не убежден.
А власовцы у русских? А бандеровцы у украинцев? А 16-я "железная" литовская дивизия, которую немцы использовали против партизан? Татары не больше виноваты, чем другие. Тем более -- женщины и дети, а ведь ныне подвергают дискриминации детей и внуков!..
В Крыму до войны жили и армяне, и турки, и греки, и албанцы... кто только не жил! Албанцы делали из пшена бузу-- лимонад, белый, как молоко. Или баш бузу-- напиток покрепче. Каждый народ вносил свой вклад. Здесь был подлинный интернационал. Подлинное содружество всех рас и наций. Злодейство Сталина разбило это вековое согласие; но вот уже нет Сталина, а татар вылавливают в Крыму, как убийц, сбежавших из тюрьмы. Раньше было злодейство, с этим согласны все, а теперь что? Недомыслие? Торжество предрассудков?..
Любимая поговорка крымских татар: "Сделай добро и брось его в море". По-татарски это звучит выразительнее, но смысл ясен. Делай добро, даже если оно отзовется когда-то. Делай добро нерасчетливо, всегда, оно не пропадет...
Кого просить пустить всех крымских татар домой? Приравнять к остальному люду. Объявить их язык равноправным, не чужим и в государственных бумагах. Кому сказать: "Сделай добро и брось его в море..."?
А какова судьба нас, крымчаков? Нас не выселяли из Крыма, не репрессировали.
Оставшихся, чудом уцелевших после оккупации, все равно развеяли по ветру. Не стало такой национальности -- крымчаки. Когда мой знакомый, работавший в Наркомате путей сообщения, написал в анкете "крымчак", нарком Каганович (это было в 1949-м) швырнул ему анкету в лицо со словами: "Брось эти еврейские штучки!"
Дети мои не захотели оставаться в России. (Дети моей второй семьи.) Уехали с ними и родители зятя, прожили в Израиле 10 лет. Только здесь мой сын, доктор-биохимик, смог защитить свою диссертацию; там ему "докторат не светил", как он выражался. Дочери мои -- врач, пианистка, все счастливы здесь.
Когда я в СССР пытался помочь своим детям, мне говорили: "Не утвердят (в должности, в аспирантуре). У них же пятый пункт!". "А у меня?" -- как бы недоумевал я. "К тебе это не относится", -- успокаивали меня партийные и медицинские начальники, перед которыми хлопотал.
