Расправив крылья, чтобы удержаться на краю, она прищурилась.
— Я не невинна, и ты прекрасно это знаешь.
Пряди цвета полуночи танцевали от ветра, который любовно ласкал их.
— Но ты хочешь мне помешать.
— Я знаю, что ты должен контролировать своих вампиров. — Даже охотник знал правду — почти бессмертные, по сути, хищники. Дай им немного свободы, и они утопят Манхеттен в крови, превратят его в скотобойню. — Тебе нужно жестоко и быстро разобраться с преступлениями, чтобы они не повторились. — Рафаэль продолжал смотреть на неё с тихим, отчуждённым терпением. Расстроенная, она зарычала и схватила его за отвороты рубашки, притягивая к себе. Она удивила его, и он схватил её за бёдра, не дав им обоим упасть с края. — Ты, — проговорила она у идеальных губ, которые могут изгибаться в безжалостную улыбку. — Ты мой приоритет. Накажи, кого должен, но не делай того, что может утянуть тебя в Тишину. — Он не узнавала его в таком бесчеловечном, бесчувственном состоянии, и боялась потерять Рафаэля. — Больше никогда, Рафаэль.
Он задрожал и теснее прижал её к себе.
— Елена, ты удерживаешь меня на земле.
Почувствовав, как к животу прижимается жаркое тому доказательство, Елена прикусила нижнюю губу Рафаэля, расслабляясь под шёпотом дождя, прошелестевшим по чувствам.
— Не забывай об этом. — Она опустила руку к кольцу с янтарём, которое он носил на безымянном пальце левой руки, и прикусила подбородок Рафаэля. — Ты принадлежишь мне, архангел. И я за тобой присматриваю.
***
Спустя час Рафаэль провожал взглядом Елену, улетающую в Гильдию во всполохах крыльев цвета полуночи и багрянца, и направил всё внимание на вампира, сидевшего в кресле перед столом из чёрного гранита. Слабое, скулящее существо, которое хотело украсть у архангела. Глупость этого поступка и предположение вампира, что ему всё сойдёт с рук, доказывало его гнилостность. И сегодня Рафаэль собирался стереть эту гниль с лица земли.
— Ты понимаешь, что я собираюсь сделать с тобой? — тихо спросил он, стоя у огромного окна и видом на Манхеттен. Он наказывал и казнил много столетий своего правления, но не ожидал предательства в сердце своей территории. И это точило гнев, как брусок точит лезвие меча.
— Сир, я не… я… — вампир что-то громко и неразборчиво бормотал.
Рафаэль позволил ему говорить, пока поток слов не иссяк.
— Объясни почему, — потребовал он, поворачиваясь и наблюдая за своей охотницей, как любил это делать. Вампир хлюпнул носом, затем тяжело вдохнул.
