Его ссылки на «предшественников» (§2, §4) подразумевают, очевидно, Николая Монаха и включенного в его текст свт. Мефодия Патарского.
Хотя труд Николая является абсолютно авторитетным биографическим источником для Паламы, а отмеченная вначале (§2) его неполнота позднее признается обоснованной (§4), данный текст — своеобразный стержень всей традиции — является, в свою очередь, плодом сложного синтеза различных традиций, касающихся прп. Петра Афонского. Однако прежде их анализа следует указать место и время возникновения текста Николая Монаха.
Первый вопрос не вызывает никаких затруднений: сам автор в эпилоге (VII.7) прямо говорит о «нашей Святой горе». Следовательно, мы можем утверждать, что Житие создано афонским монахом и, учитывая его адресат — святогорскую братию, — на самом Афоне. Судя по очевидным отшельническим пристрастиям Николая (VI.3; VII.6–7), он вряд ли принадлежал к братии какой-либо киновии, но являлся анахоретом, как и восхваляемый им святой.
Сложнее дело обстоит с датировкой, поскольку Николай не дает никаких точных хронологических реперов. Terminus ante quem уже давно [484] было предложено вычислять следующим образом: упоминая монастырь Климента, агиограф не дает его нового названия — Ивирон, а следовательно, текст был написан до рубежа тысячелетий. Была предложена и более точная дата — 980 г., [485] однако здесь надо учитывать и момент ретардации, которая может длиться несколько десятилетий, и возможность намеренной архаизации названий при описании событий IX в. На наш взгляд, нижнюю хронологическую границу жития следует с осторожностью отнести ко времени ок. 1000 г.
Terminus ante quem Папахрисанфу [486] устанавливал так: церковь Богородицы, где были положены мощи прп. Петра и где проходили ежегодные собрания монахов (VI.2), — это, вероятно, храм в Кариесе. Ежегодные собрания там были установлены Типиконом Цимисхия в 970–972 гг., а к старой системе (с тремя собраниями в году) вернулись до 1013 г. Такое предположение наталкивается на два возражения. Во-первых, даже если речь идет действительно о Кариесе, у нас нет уверенности, что 970–1013 гг. — единственный промежуток времени, когда собрания были годичными: такая схема могла существовать неоднократно, подобно второй, описанной выше. Во-вторых, данная гипотеза строится, в свою очередь, еще на одной — о перенесении мощей в Кариес. Исследователь объясняет это общеафонской значимостью мощей Петра, однако остается непонятным, почему монастырь Климента добровольно отказался от своего сокровища (если только речь не идет о сознательной «фикции» со стороны Николая, который желает сделать Петра «центральным» афонским святым). Да и о том, что мощи покинули территорию монастыря, в тексте прямо не сказано; кроме того, бежать ночью на лодке (см. VI.3) удобнее все же из прибрежного монастыря, чем из Кариеса. В свою очередь, под ежегодным «синаксисом» в церкви Богородицы может подразумеваться праздничное бдение на определенный богородичный праздник.
