А пришли они из селения, называемого Фотокомис, [451] [которое находилось недалеко от источника]. В древности поблизости от этого селения был построен портик с колоннами. Его выбрал [себе] пристанищем целый полк бесов, которые не могли спокойно пребывать там, ощутив присутствие Петра: ведь как непроглядный мрак мог вынести присутствие причастника высшего Света, ставшего вместилищем вышней благодати? Ибо как то поклоняемое Тело, ставшее сопричастным той же ипостаси воипостасного Слова, [452] и во время трехдневного разлучения с душой нисколько не отделилось от Божества, так и у тех, кто при жизни стяжал Святого Духа, этот божественный Дух живет в них, не покидая их мертвые тела. Через тело Петра Дух противустал врагу, привел в полное замешательство и изгнал полчища враждебных духов. И вот они всем разгульным скопищем ворвались в Фотокомис [453] и, приведя всех [жителей] в вакхическое неистовство, направлялись вместе [к Петру]. Но ничего они не смогли выгадать от этого — разве что сделали явным собственное бегство [с поля боя] от поражения.
Ὁ γὰρ μεμηνὼς ἐκεῖνος τῶν ἀνθρώπων δῆμος φθάνει μεταβεβληκὼς ἐπὶ τὸ σῶφρόν τε καὶ εὔσχημον (καὶ πρὶν ἢ φθάσαι προσεγγίσαι τῇ ἀπῃωρημένῃ τοῦ πατρὸς σορῷ), καὶ δὴ τὰς ἀπρεπεῖς φωνὰς παραυτίκα μετεποίησαν εἰς εὐπρεπεῖς ὠδάς. Οὕτω δὲ ρᾳδίως ἀπηλλαγμένοι τῆς μανίας ἀβίωτον ὤοντο [454] τὸν βίον, εἰ συμβαίη τοῦ κοινοῦ τούτοις σωτῆρος ἀποσχέσθαι, περὶ σφίσιν αὐτοῖς εἰκότως δεδιότες, μήποτε καὶ σχετλιώτερόν τι τῶν προτέρων ὑποσταῖεν, τὸ ἀλεξίκακον ἐκεῖνο σῶμα μὴ [455] παρακατέχοντες· βίᾳ μὲν οὖν, πείσαντες δ’ [456] ὅμως τοὺς διακομιστὰς ἐκείνους μοναχούς, τοῖς μὲν χρήματα ἐπέδωκαν, αὐτοὶ δὲ τὸ θεῖον ἐκεῖνο σκῆνος ἀνελόμενοι, «ψαλμοῖς τε καὶ ὠδαῖς πνευματικαῖς» πομπῇ τε δημοσίᾳ καὶ ἄλλως φιλοτιμοτάτῃ χρώμενοι, προέπεμπόν τε καὶ ἐνετίθεντο [457] τῇ κώμῃ, μᾶλλον δὲ αὐτῷ ταύτην ἀνετίθουν.
Прежде чем успели они приблизиться к висевшему [на дереве] гробу святого отца, беснующаяся толпа людей превратилась в целомудренное и благопристойное собрание, а неподобающие возгласы сменились благочинными песнопениями. Жители деревни, с такой легкостью освободившись от беснования, решили, что их жизнь будет невыносимой, если им придется лишиться их общего избавителя. Они, разумеется, боялись подвергнуться чему-либо еще худшему, чем прежде, [458] если не удержат у себя это тело, избавляющее от зол. Итак, жители деревни чуть ли не силой вынудили монахов, переносивших [мощи святого] [оставить их]. Затем они вручили им деньги, а сами, подняв то божественное тело, «во псалмах и песнях духовных»
