μᾶλλον δὲ δι’ ἑαυτοῦ, καθ’ ὅσον ἐγχωρεῖ, τὸν θεόν, δι’ ὅν έστιν· ὅτε καὶ τὴν ἰδίαν ὑπερβάλλει φύσιν καὶ θεοῦται τῆ μετουσία, προκόπτων ἐπὶ τὸ κρεῖττον ἀεί, μόνον εἰ φράττοιτο
[215] πανταχόθεν εὐφυῶς καὶ μηδαμόθεν ἴσχοι
[216] πάροδον ἡντιναοῦν ὁ τῆς κακίας ἀρχῆθεν εἰσηγητής, ἵνα μὴ παρεισδύς καὶ σεσαρωμένον εὑρών μετὰ τῶν ὀπαδῶν τῆ ψυχῆ παραμείνη καὶ τῆς οἰκείας πονηρᾶς φάλαγγος στρατόπεδον, φεῦ, αὐτήν ἀπεργάσηται, καὶ «γένηται τά ἔσχατα τοῦ ἀνθρώπου ἐκείνου χείρονα τῶν πρώτων», κατά τὴν εὐαγγελικήν ἐκείνην φωνήν.
В точности выразить дальнейшее невозможно. Ибо когда ум удалится от всего чувственного, [217] вынырнет из водоворота смятения, который кружится вокруг чувственного, и вглядится [218] во «внутреннего человека», — тогда, узрев отвратительный грим, [219] приставший [к нему] из-за блуждания долу, спешит смыть его скорбью. А как только это безобразное покрывало сдернуто, — именно тогда, когда душа не разрываема различными низкими привязанностями, — ум вряд ли успокаивается, нет, он воистину соединяется с исихией, пребывает наедине с собой, и, насколько это вмещает, считает сам себя, вернее [себя] выше себя, — Богом, ради Которого существует. Когда же он превзойдет и собственную природу и обожится через приобщение [к Богу], тогда постоянно будет совершенствоваться в еще более прекрасном — правда, только в том случае, если ум со всех сторон оградил себя, и если ниоткуда не удается подступиться к нему изначальному виновнику зла, чтобы этот последний, проникнув [внутрь] и найдя ум выметенным, не остался в душе [человека] со своими приспешниками и не сделал ее — увы! — лагерем для лукавого своего войска: и будет, по слову Евангелия, «последнее для человека того хуже первого». [220]
Ἀλλὰ τοῦτο μὲν ἀπείη παντός. Ὅταν δὲ ὁ νοῦς, ὡς ἤδη φθάσας ἐδήλωσεν ὁ λόγος, ἅπαν ἔνοικον πάθος ἀπελάσας, τὴν ἀπροσπάθειαν περιποίησῃ τῆ ψυχῆ, καὶ μὴ μόνον αὐτός πρὸς ἑαυτόν, ἀλλὰ καὶ τάς ἄλλας τῆς ψυχῆς δυνάμεις ὁλοκλήρως ἐπιστρέψας, ἅπαν ἐπίκτητον ἐκ μέσου ποιήσηται, τέως μὲν ὅ τί ποτε τοῦ πονηροῦ κόμματος, προϊών δὲ ἐπὶ τὸ τελεώτερον, μᾶλλον δὲ τὸ [221] τελεώτατον, καὶ τά τῆς χρηστοτέρας μερίδος, οὐχ ὅπως τὴν ὑλικήν δυάδα διαβάς, πρὸς δὲ καὶ νοητῶν καὶ τῶν οὐκ ἀφαντάστων νοημάτων ὑπεραναβάς, καὶ πάντα θεοφιλῶς ὁμοῦ καὶ φιλοθέως ἀποθέμενος, κωφός τε καὶ ἄλαλος κατά τὸ γεγραμμένον παραστῆ θεῶ, τηνικαῦτα λόγον ὕλης ἴσχει καὶ πλάττεται τὴν ἄνω πλάσιν ἐπὶ πάσης ἀδείας, ἅτε μηδενός θυροκοποῦντος τῶν παθῶν, τῆς ἐκτὸς
