βαδίζειν ἀδεῶς ὑπηγόρευεν, ἐξιόντα τῆς εἱρκτής. Τοῦ δὲ τὸν
[133] περὶ τούς πόδας αὐθις ἐπιδεικνύντος δεσμόν καὶ τὸ ἐπίταγμα τῶν ἀδυνάτων εἰναι διατεινομένου παντάπασιν, ήρεμα μετεωρίσας ὁ θεοδόχος τὴν καλόν ἀπαστράπτουσαν ἐκείνην ράβδον, ἄκρα ταύτη ψαύει τῶν δεσμῶν καὶ χρυσῶ τὸν σίδηρον ὡς ἀράχνης, ὅ φασιν, ἱστόν ἀπονητί διατέμνει· καὶ ὁ Πέτρος εὐθύς, οὐχ ὅπως τῶν πεδῶν
[134] ἐκείνων, ἀλλὰ καὶ παντός ἐκτὸς περιτειχίσματος, ώ τοῦ θαύματος, έν ἀκαρεῖ χρόνου γίνεται, καὶ Νικόλαον μόνον συμπαρομαρτοῦντά οί βλέπει,
[135] καὶ πείθοντα μηκέτ’ ὄναρ, ἀλλ’ ὕπαρ είναι τὴν δεδομένην ἐλευθερίαν· πρὸς δὲ καὶ πόρον ἐφοδίων ὑποδεικνύντα, κῆπον δή τινα πολυειδέσι τεθηλότα δένδροις καὶ πολλοῖς τῶν ἐδωδίμων βρίθουσιν. Ἐν τούτοις, ὁ μὲν συλᾶν εὐλαβούμενος οὐδ’ ἄκρῳ δακτύλω, τὸ τού λόγου, ψαύειν τῶν καρπῶν ἐκείνων ἠνείχετο. Νικόλαος δὲ τοῦτον αύθις θαρρύνει καὶ ἀδεῶς ἐγκελεύεται δρέπεσθαι· είτ’ ἐξενεγκών ἐπὶ τὴν φίλην ὀδοιπορίαν και τῶν ὑπεσχημένων ὐπομνήσας ἐκείνων, ἐξ ὀφθαλμῶν γίνεται τ’ ἀνδρός και ἀπολιπών ἔδοξε τοῦτον, κἂν ἀοράτως ἀεί συνῆν.
Петр же возразил: «Разве есть кто-то более великий, чем ты?» Тот ответил: «Симеон — тот Симеон, [136] который когда-то давно простер свои старческие руки и поднял сорокадневного предвечного Бога». Дав такой совет, [Николай] стал удаляться и скрылся. [137] Петр же мгновенно очнулся ото сна, и [с тех пор] имя Симеона не сходило с его уст. И продолжал он взывать, и не отступил в молениях, пока не упал [наземь без сил]. На следующий день Николай вновь предстает [перед ним] и приказывает устремить взор ко святому Симеону. Петр же, быстро оглянувшись, видит весьма сладостное зрелище: величавый и совершенно седой муж, облаченный по древнему закону в одеяние ветхозаветного первосвященника, [138] с достоинством опираясь на золотой посох, кротко и приветливо взирает [на него] и приносит благую весть об освобождении, если только [узник] с усердием будет исполнять данный Богу обет. Когда же Петр охотно подтвердил свое [обещание], Симеон объявил, что тот [может] выйти из узилища и безбоязненно отправиться, куда только ни пожелает. [Петр] же в ответ принялся показывать на оковы вокруг своих ног, говоря, что это повеление никак нельзя [выполнить]. Тогда Богоприимец, спокойно воздев свой великолепный сверкающий посох, концом его касается цепей и без труда рассекает золотом железо, «словно паутину», [139] как сказал [некогда пророк Исаия]. И тотчас Петр в одно мгновение стал свободен не только от пут на ногах, но и [оказался за стенами] самой темницы — о чудо! И видит он одного лишь Николая, идущего рядом с ним и убеждающего, что свобода [Петру] дарована не во сне, но наяву. [Николай] показывает ему и еду в дорогу: [Петр видит перед собой] какой-то цветущий сад с разными деревьями и обилием потяжелевших [от спелости] съедобных плодов. Но [проходя] мимо них, [Петр] остерегался их срывать и не отваживался дотронуться до тех плодов, как говорится, «и кончиком пальца». Николай же его опять ободряет и приказывает безбоязненно собирать [плоды].
