Юность Барона. [3 книги] | страница 32



А вот ЭТУ тему Елена не желала обсуждать даже с лучшей подругой.

— Ты хочешь, чтобы мы сейчас поссорились?

— Так я и думала. Неужели, Ленка, тебе самой ни разу не хотелось попробовать чего-то иного? Так, исключительно разнообразия и сравнения ради?

— Люська! Шла бы ты уже? В ДЛТ!

— Да пожалуйста. Если ты так настаиваешь…

— Ах, так это, оказывается, я настаиваю?

— Всё-всё-всё… Молчу-молчу-молчу… — Самарина допила чай, схватилась за кошелек и контрольно пересчитала наличность. — Думаю, хватит. Если что, перехвачу у Королькова, пусть только попробует не дать. Всё, Ленка, я побежала.

— И не долго, пожалуйста! — тоном строгой учительницы напутствовала подругу Елена. — Пал Палыч и без того на тебя зуб точит.

— Если что, соври этому лысому зануде, что я пошла в Публичку. Чтобы… э-э-э… короче, по поводу атрибуции последних поступлений…


После разговора с подругой настроение у Елены резко упало, так как многое из того, что минутами ранее внушала ей Самарина, было чистой правдой. К примеру, вчерашние восхищенные взгляды приведенного крестным гостя Елена, безусловно, заметила. Заметила и оценила.

Она и в самом деле соскучилась, да что там — истосковалась по комплиментам, по состоянию легкой влюбленности, по мужскому вниманию. В конце концов, двое детей — это не повод перестать ощущать себя молодой. Особенно когда тебе вот-вот стукнет всего-то (или все-таки уже?) тридцать четыре. Когда ты, если доверять зеркалу, по-прежнему красива, пускай и особой, взрослой красотой. Когда у тебя угрюмый, скупой на нежные слова и на мужскую ласку супруг-инвалид, что старше тебя на десять лет. Супруг, за которого она, Елена, некогда вышла замуж в знак благодарности за все то, что Алексеев сделал для семьи презираемых победившим классом "их благородий" Кашубских. По большому счету, исключительно стараниями Всеволода все они, включая проживающую ныне в Швеции сестру, умудрились выжить в те голодные и страшные первые постреволюционные годы.


Но то случилось настолько давно, что уже могло числиться по разряду "неправды". Нынешняя же жизнь искусствоведа Алексеевой протекала монотонно и заунывно и более всего походила на регламентное течение обязательного к посещению профсоюзного собрания. Тянется, тянется нечто липкое, тягучее и бубнящее, обволакивая и убаюкивая. А коли сделаешь над собой усилие, прогонишь морок да очнешься ненадолго, так и не вспомнишь: "А про что, собственно, кино-то?" Вроде бы ты в этом фильме и главное действующее лицо, да только никакого мало-мальски от тебя зависящего действия в нем не происходит. Так, катится что-то куда-то само по себе колесом, а ты, словно та белка, сидишь в оном. Покрутился — задремал, очнулся — еще немного повертелся и — обратно в лёжку.