Юность Барона. [3 книги] | страница 22

— Дык вместе и съездим?

— К Бельдюге поедешь один.

— Чего вдруг?

— Завтра мне потребно отскочить из города.

— Куда это?

— Подробный адрес запомнишь или тебе на бумажке записать?

— Понял-понял, — часто закивал головой Хрящ, клятвенно прижимая руки к груди. — Не хочешь — не говори. Тесс! Тайна вкладов гарантируется.

— И тебе тоже советую: поменьше языком молоти. Особенно при посторонних.

— Ка-аких посторонних? У нас тута все свои.

— Вавилу давно знаешь?

— Месяц точно знаю. А может, два. А чего?

— Много вопросов задает. И все не в кассу.

— Полагаешь?

— Не полагаю, но допускаю.

— Пфу. Вааще не вопрос. Хочешь, я прямо сейчас пойду и на перо его поставлю? Да я за ради тебя!..

— Единственное, чего я сейчас хочу, чтобы ты вернулся в хату, зарылся мордой в тряпки и до утра не отсвечивал. Доступно излагаю?

— Понял, не дурак. Только поссу сначала, можно?

— Сделай такое одолжение…

Рассказывает Владимир Кудрявцев

Порожняковый военно-транспортный борт из Варшавы благополучно приземлился на запасной полосе летного поля в Жуковском, и менее чем через час я уже был на Лубянке. Где, признаться, испытал немалое облегчение, когда дежурный офицер сообщил, что с Грибановым[7] мы разминулись на каких-то десять минут. Это означало, что в загашнике образовалось достаточное количество времени, дабы подготовиться к обстоятельному, а не "с крыла" докладу, — раз. И оперативно разобраться с накопившейся за неделю командировочного отсутствия текучкой — два.

Правда, знай о таком раскладе загодя, я, возможно, и не стал бы спешить с отлетом в Первопрестольную. Когда теперь доведется (и доведется ли?) скоротать расслабленный, праздный вечерок в заведении пана Печеневского, что на улице Новы Свят? Откушать галицийские деревенские колбасы на доске или ребрышки с мёдом и орехами, опростать пару стаканчиков местной зубровки. У-у-у! Мечты, мечты, где ваша сладость?

С другой стороны — я любил эти вечерние, плавно перетекающие в ночь часы, когда в управлении становилось относительно тихо, когда пустели коридоры, умолкали телефонные звонки, а за окном выходящего на Лубянскую площадь кабинета зажигались разноцветные рекламные огни беззаботного "Детского мира". (Э-эх! Мне бы в детстве такие игрушки!) Возможно, от того, что большая часть моей службы в органах госбезопасности пришлась на ныне многажды оплеванные и охаянные сталинские времена, я абсолютно не испытывал дискомфорта от работы по ночам. Чего, однако, нельзя сказать о моих молодых подчиненных.