— Эй! — я почувствовала, как он касается меня, аккуратно надавливает там, где только что были его пальцы, и я прекрасно знала, чем он надавливает. — Смотри на меня, Надя… Хочу видеть твои глаза, когда…
Он не договорил, и я послушно посмотрела на него, ожидая увидеть бурю похоти в черно-золотых глазах…
Но вместо этого увидела… ужас. Беспредельный, смертельный ужас, будто он заглядывал в глаза самой смерти.
— Что…
Я тоже испугалась — по-настоящему. Так сильно, как еще ни разу за эти несколько дней…
— Что… с тобой… с вами?
Он не отвечал, сраженный тем, что увидел… Или почувствовал.
Тогда я потянула руку к лицу — проверить, потрогать себя. Быть может, в этом мире «такие как я» покрываются после оргазма какой-нибудь жуткой коростой? И замерла на полдороге, наблюдая, как ужас в потемневших глазах мужчины медленно сменяется ненавистью…
— Проклятый род… Ты из проклятого рода, тварь…
Я ахнула, закрывая рот рукой, не веря в то, что слышу… Отталкивая его, попыталась отползти вверх по подушке…
И тут увидела.
Слепящим, золотым огнем горела прямо надо мной татуировка — та самая, которую Эллиор назвал «амулетом». Искуссно выполненный, черный, клыкастый дракон.
— Говори! — прорычал тот, кто только что ласкал меня и довел до оргазма. Я в ужасе подняла на него глаза. — Кто, а главное, зачем подослал тебя ко мне? Прямо СЕЙЧАС говори — пока еще можешь…
— Вы сошли с ума…
В мою шею впилась рука — безжалостно сжимаясь, пока мне стало не хватать воздуха.
— Пожалуйста! — я вцепилась в его руку, пытаясь отодрать. — Я… Никто меня не подослал… Вы же сами… выбрали меня… на рынке…
Пару секунд он продолжал нависать надо мной, сверля невидящим от гнева взглядом, а потом будто искра понимания — или жалости? — мелькнула в его глазах. Резко отпустив меня, он встал, дерганными движениями начал одеваться — так быстро, будто желал убежать отсюда куда подальше.
Я же, вконец обессиленная, упала обратно на горячие подушки. И не просто горячие — постель уже дымилась, явно собираясь загореться. Но мне было все равно — хоть вся гостиница пусть сгорит…
Жаль только, что я не сгорю вместе с ней. Потому что если с «харимэ» я еще могла бы смириться — после всего-то произошедшего — от «проклятого рода» определенно хотелось выйти в окно.
— Слезай и одевайся, — коротко приказал Эллиор.
Чувствуя себя побитой собакой, я спустила ноги с кровати…
— Может скажете уже, в чем дело…
На душе было так погано, что я даже стеснения не испытывала, будучи нагишом — в комнате больше не ощущалось сексуального напряжения, все феромоны куда-то улетучились.
