* * *
Приснится ж такое! Ингвар ворчит недовольно, кряхтя, поворачивается на другой бок. В доме, в кои-то веки, тишина да покой, и это не может не радовать. Жена не сопит над ухом, дети не хнычут, старики еще не проснулись. И все б хорошо, кабы не сон, что снится ему частенько, тревожный, муторный, до тошноты. В этом сне – он видит младшего брата, лежащего навзничь, с порезом на шее, и это его, Ингвара, вина, что брат лежит там, бездыханный, белый как полотно.
Порою в том сне мелькает и ведьма. Иногда – пальцем указывает на небо, смотри, там мой серп, не укроешься. Иногда – воркует над ухом, выманивая волка, что скован словами заклятия. Иногда – стоят они на раздорожье вдвоем, и он слышит: «Что выберешь ты, Ингвар?»
К троллям ведьму, к троллям лес! Нет вас, и не было никогда!
– А что есть? – наверное, он еще спит, иначе как пояснить, что он ее слышит?
И правда, что есть? Семья, земля, деньги. Да, жену выбрали без него, указали прямо: бери да женись. Да, бесился и негодовал из-за этого долго. Но ко всему привыкаешь. Даже к тому, что совсем другие заботы и другая стезя теперь. Морщился, воротило до тошноты от торгового дела, от новой, степенной жизни. А что остается, если род обеднел и ослаб, и всего-то досталось в наследство, что имя, и надежда одна, что позарится кто-то из достойных богатых невест? Какой-то другой удачи у норн для него не нашлось.
Пусть было тошно, зато не напрасно. Все теперь есть, хоть сам себе обзавидуйся. Даже скальд был, при доме, песни всякие пел. Ингвар выгнал его на днях, а ведь просил же певца, и не раз: не надо про ведьм да про нечисть иную. Сам виноват, не послушал. Мало снов беспокойных Ингвару, так еще и в собственном доме, про воинов, что заплутали в ведьмачьем лесу, будут ему распевать[10]!
– А знаешь, я ведь тогда пошутила про брата, – опять этот вкрадчивый голос. – Не он это был. Отпустила его, а на тебя морок наслала. Обманулся ты, знаешь?
– Знаю, – кивает Ингвар, – знаю, конечно. И лучше б не отпускала.
Он, правда, так думает, что лучше бы брату тогда… чем жизнь для него обернулась – кто мог бы заранее угадать…
– Кого не отпускала? Его? Тебя? – удивляется голос.
И Ингвару отчаянно хочется бросить, с криком, надрывно: «Меня! Меня!»
Захныкал ребенок, завозились няньки, отступила марь. И месяц спрятался в облаках. Пусто в окошке. И вообще пустота, там, где некогда билось сердце. Тьфу, напасть! Приснится ж такое!
* * *
– Тебе пора, Ингвар, – Ратмир хмур и суров, и не старается этого утаить.
