«Да, она им была, как кость в горле! Теперь я ещё сильнее жалею, что не знала её при жизни».
— А последние годы отказывалась жить с нами, рвалась в эту развалюху в Фибурге. Я, конечно, запретил. Так она сбегала несколько раз, представляешь Кристоф? Совсем выжила из ума. Одна, в дряхлом доме, не продержалась бы и дня! Столько нервов было потрачено! Я ловил её буквально на полпути! — Катарина чуть не подавилась жаркое.
— Так, может, стоило отпустить? Всё-таки, то была, можно сказать, последняя воля.
— Ты ещё слишком юна, чтобы судить о таких вещах, дорогая, — довольно грубо ответил Стефан.
Она открыла рот, но отец предостерегающе посмотрел, и этот взгляд означал: «Не надо. Всё выдумка, помнишь? Что я тебе говорил». И она лишь пожала плечами.
Большие, настенные часы пробили, пришло время собираться на оглашение. Они встали из-за стола. По дороге к двери она заметила, что кот устроился на диване в прихожей. «Ну, хоть кто-то чувствует себя здесь, как дома». Лишённый души дом не внушал доверия. Дядя снова стал весёлым, разговорчивым и беспечным, позабыв неприятную беседу. Отец одобрительно приобнял за плечи и шепнул на ухо: «Умница. Будь выше этого». Внутри поселилось знакомое с детства чувство бесконечной радости, за спиной будто выросли крылья. Все эти годы ей так сильно не хватало этого — папиной гордости и присутствия в жизни. Она вдруг вспомнила почившего мужа. Если бы он только видел, как она богата, знал, что она по папиной линии потомок самих королей, голубая кровь, наверняка, надулся, как жаба, пытаясь перешагнуть через нахлынувшую зависть. Только сейчас она стала осознавать, что супруг имел множество дурных человеческих качеств, которые попросту не замечала, или не желала замечать. В конце-то концов, при жизни он компенсировал это в двойном размере плюсами. А она всегда сравнивала его с отцом, тем, которого помнила, и проводила невидимую параллель, жалея, что он не обладает педантичностью и честностью к себе, и окружающим.
Нотариат находился в центре города. Стефан мчался по заснеженной дороге, то и дело, поглядывая на часы. Похоже, неверно рассчитал время в пути, или просто нервничал, гадая, что ему оставила старая стерва. По крайней мере, его теперь было не слышно. Семейные отношения выглядели своего рода откровением: «Кого же она любила больше?». В воздухе повисло напряжение, тишина давила и угнетала. А за окном дети резвились в снегу, прохожие веселились, собираясь возле наряженных, сказочных красавиц. Катарина хотела бы присоединиться к ним, вместо того, чтобы находиться в одной машине с родными, которые бросали друг на друга мимолётные, многозначительные взгляды. Она поняла одно — дядя, в отличие от отца, был испорчен деньгами. И, не смотря на дружелюбность и наигранную открытость, являлся совершенно другим человеком, не таким, каким себя представлял. Узнавать его тайны и истинную суть она не хотела.
